Ну конечно – именно так Дик и думает. Громила-гравер не станет проверять, насиловали его дочь на самом деле или нет. Просто при малейшем подозрении…
- Ты ведь виделась с ним перед тем, как его убили? Виделась?
- Да…
- Он собирался с кем-то встретиться? Ты же указала на меня пальцем Тонину!
- Я…я не знаю. Он не сказал. Я все выдумала, правда!!
Врет. Каким-то пятым чутьем я чувствовал эту девушку едва ли лучше ее самой. Надавить или оставить? Если не расколю я – расколет Дик.
- Ты можешь мне доверять, Тори. Мой приятель действует грубо, но я не обязан сообщать ему все, что услышу.
- Вы поможете мне? Поможете доказать, что мой отец невиновен?
Я вспомнил своего старика. Рано появившаяся седина в волосах только красила его, за тонкими стеклами очков всегда блестели ясные, карие глаза. Он носил только твидовые пиджаки – считал, они скрывают тот факт, что он горбится. Мама никогда не ругала его за глаза – хотя вытерпела много скандалов и придирок, как и я в свое время. Они были не слишком гармоничной парой – но старались как могли. Я понял, как сильно по ним соскучился – вот бы прямо сейчас рвануть на поезд…
- Поможете, правда? – дрожащий голос Тори вернул меня в реальность.
- Я не знаю, чем могу…
- Можете, я уверена. Я вам расскажу… только не выдавайте меня, хорошо?
Начиналась скользкая почва. Сейчас эта милашка разоткровенничается, а я потом буду краснеть под пристальным взглядом Дика, не имея возможности опровергнуть его подозрения в отношении Мартина Турица.
- Тори, послушай. Давай внесем ясность. Я – никто, обычный преподаватель в университете. Но ведь есть инспектор Тонин – он всегда с радостью…
- Только не он!!! – выпалила она. – Никому нельзя говорить, слышите? Это…это будет очень плохо.
- Для кого плохо?
- Для всех.
Я должен был встать и уйти. Честно скажу – сейчас я думаю, что сильно ошибся. Оказавшись между двух огней, не имея возможность выбраться из проклятой Мелахи, я должен был сбежать. Просто и трусливо. Но вместо этого…
- Я знаю, с кем должен был встретиться Оскар.
Глава 10. Мужские разговоры
В детстве я думал, что являюсь идиотом. Именно идиотом – не дураком, не кретином, не олигофреном. Конкретно идиотом.
Хотите знать, почему?
Потому что так называл меня отец. Почти каждый день, по поводу и без. Я привык, что это мое второе имя: Эрик-идиот. Или – Идиот-Эрик, двойное имя, как за границей. Там, где никто не знает моего родного языка, это имя сошло бы за норму, как и любое другое.
Но увы.
Только в средней школе выяснилось, что это определение грешит неточностью. Я не так уж плохо учился – как обычный парень. Некоторые предметы удавались мне лучше, некоторые – хуже. Я все чаще ругался с отцом, все больше жалел мать и в разговорах наедине, как и положено подростку, шумно требовал, чтобы она вызывала полицию каждый раз, когда отец повышает голос. Наши отношения так и не наладились до моего переезда в столицу.
Но с тех пор я ненавижу, если из меня делают идиота. Само слово можно не произносить – я очень хорошо чувствую, когда это происходит.
* * *
Стемнело; во всем здании полиции свет горел только в каморке сержанта и в угловой комнате верхнего этажа – кабинете Тонина. Зайдя внутрь, я сразу же заметил новую деталь, которую следователь повесил так, чтобы ее видел каждый.
- Как раз говорил следователю, что его напускной патриотизм выглядит… слишком напускным, - Дик проследил мой взгляд. – Спору нет, такие красные уголки есть во многих кабинетах, но простому работяге Тонину как-то не к лицу.
Прямо над рабочим креслом висел портрет – новый, в простой черной рамке. Я усмехнулся – какой смысл вешать у себя портрет заместителя генерального прокурора, если тот, возможно, даже не подозревает о существовании Мелахи и Тонина в частности.
- Он мог бы повесить портрет премьера. Так многие делают.
Дик не ответил и я решил, что самое время переключить разговор на нужную волну.
- А ведь ты был совершенно прав. По поводу Турица, - я постарался придать голосу раскаяния и восхищения одновременно. - Он гонялся за мной словно сумасшедший, а ведь я видел его дочку второй раз в жизни. Оскара Крамена он знал гораздо дольше. Может быть, тот еще в школе к ней приставал, а папаше много не надо – злопамятен как черт. Думаю, стоит арестовать его прямо сейчас и допросить с пристрастием, может быть, Тонин…
Здесь я заметил, что Дик меня не слушает. Он пролистывал туда-сюда страницы дела Кесьлевского и Урсава, кивая в такт собственным размышлениям. Мысленно усмехаясь, я предпринял еще одну попытку.