Он не успел договорить, так как пролетел лестницу за секунду, перепрыгивая через две ступеньки, и ворвался в кабинет Тонина.
- Какого черта, дорогой следователь!
Тот аж подпрыгнул в кресле.
- Какого черта вы утаиваете настолько – он сделал паузу, – настолько важную информацию?
- О чем вы? – Тонин, казалось, устал так, что уже не боялся ничего.
- О Крамене, - постепенно остывал Дик. – О Крамене и его треклятом визите в столицу.
Тонин непонимающе уставился на него. Так как Дик не особо распространялся о настоящем расследовании, его претензии к следователю выглядели еще более неуместно.
- Дик… может быть, спросим самого Крамена?
- Спросим, само собой, - Дик вышел, хлопнув дверью.
Я поспешил следом, скорчив для Тонина виноватую физиономию. Тот брезгливо махнул рукой.
В камере Павла Крамера недавно убирались – блестел невысохший пол. Заключенный лежал лицом к стене на узкой койке и никак не отреагировал на наше появление. Дик уселся на единственный стул, я примостился у решетки.
- Мы знаем, что вы ездили в столицу на прошлой неделе. Что вы там делали?
- Идите к черту.
- Господин Крамен, я задал достаточно простой вопрос и не уйду без ответа.
- Ваше дело. Можете тут сидеть, сколько влезет.
Сейчас я думаю, Павел не собирался особенно скрывать свою поездку. Просто упрямство и то, как Дик провел предыдущий допрос – все это взбесило его, он не собирался больше поддаваться, не собирался отвечать человеку, который посмел отзываться так плохо о его сыне. Солгать чуть-чуть – невозможно, говорил Гюго и был прав. И тогда и сейчас Павел Крамен кажется мне глубоко несчастным человеком, но искренним. Правда, я не могу говорить за Дика.
- Господин Крамен, из вашего отказа можно сделать далеко идущие выводы. Подумайте.
- Идите к черту, я же сказал.
Дик вышел, я следом.
- Первым делом отыскать билеты в базе данных железной дороги, - он говорил вроде со мной, но в сторону – в обычной своей манере. – Точно зная день прибытия и отъезда, можно копать глубже. Выяснить, есть ли знакомые, встречал ли его кто-нибудь, кто видел, как он садился в поезд. Все это сложно выяснить из Мелахи, но билеты – в наших силах. Нужно ехать на вокзал.
Я слушал вполуха.
- Мне нужна скорость… - тут он словно вспомнил, что не один. - Проф, ты сможешь занять себя до моего возращения, надеюсь?
В его глазах светилось лукавство, и я вздрогнул. Хуже некуда, если Дик догадается о моем плане – и главное, о намерении опередить его в расследовании. Пускай себе дергает за пустую ниточку – ключ ко всему Эмма Робинсон, а ключ к ней – Тори Ларие, которой отводилось в моих планах совершенно особое место.
- Да без проблем, Дик. Погуляю тут.
Лукавство в его взгляде сменилось подозрительностью; я никогда не умел хорошо врать и поспешил ретироваться. Уже смеркалось, а впереди ждала куча дел.
На самом деле я даже обрадовался, что Дик задержал меня с повторным допросом Крамена. Как раз наступил конец рабочего дня, и не пришлось слоняться по округе, наблюдая за стрелкой часов.
Мой любимый Ремарк, помимо прочего, утверждал, что женщинам ничего не нужно объяснять – с ними надо действовать. Поэтому я отбросил идеи, включавшие многословные и путаные объяснения и отправился ва-банк. Впрочем, что тут объяснять? Достаточно упомянуть, что курс педагогики в обязательном порядке включает психологию юношества.
Чтобы успеть точно к закрытию, пришлось поймать кстати подошедший трамвай, который колесил по центру города довольно долго прежде чем выехал в нужную сторону. Мимо проплыли знакомые резные павильончики; у дверей супермаркетов суетились уставшие люди, солнце медленно садилось за лесом, окрашивая редкие облака в насыщенный перламутр. Народ все чаще выходил, все реже садился – приближался конец маршрута. Я выскочил на предпоследней остановке и бодрым шагом свернул на нужную улицу, старательно скрывая дрожь в коленях. Этот осенний вечер выглядел слишком безмятежно, чтобы умирать.
Вот что значит точно рассчитанное время – Мартин Туриц как раз запирал дверь мастерской, когда я свернул на тропинку и остановился, на всякий случай соблюдая расстояние. Гравер был человеком вспыльчивым, и мне не хотелось снова пускаться в бессмысленное бегство.
Он обернулся. Прошла пара секунд, прежде чем мое лицо соединилось в его голове со вчерашним днем – кулаки сами собой сжались, шея побагровела.
- Явился за новой взбучкой?