Она сорвалась на визг. Я вскочил.
- Нет, конечно, нет – похлопал себя по брюкам и карманам рубашки. – Смотрите, у меня нет оружия, нет документов. Я не из полиции, Глэдис – но они будут искать Эмму. Вы должны были ее спрятать…
- Следите за языком, молодой человек! – возмущенно выпалил Захария, но Глэдис его не слышала.
- Моя девочка ничего не сделала… - лепетала она, потом бросилась к коробкам и принялась переворачивать одну за другой. – Сейчас я покажу вам… сейчас покажу… Они велят мне все забыть, все… Вот, смотри! Смотри же…
В потрепанной временем фоторамке я увидел задорную, лукавую брюнетку с копной кудрявых волос и белоснежной улыбкой. Она стояла на фоне своего дома, была маленького роста и очень худой. Впрочем, черный цвет одежды стройнит любого. Если Оскар Крамен пускал слюни, я не удивлен – на такую я бы и сам…
- Молодой человек, прошу все-таки объяснить, что же..
- Вынужден сообщить вам печальные новости, Глэдис, - я снова перебил зануду.
Она как-то внезапно съежилась, пряча от меня глаза. Потом сделала шаг назад, еще одни…потом прижалась спиной к окну, отворачиваясь, и замахала руками.
- Нет, не хочу! Ничего не хочу, убирайтесь. Вон, все вон! Моя девочка…
- Это не про Эмму, это про Джима, вашего мужа, - ухитрился вставить я.
- Джима? – казалось, я застал ее врасплох. – Джима, какого Джима? Джима…Джим в прошлом, в прошлом!! Я же выгнала его, ты говорил мне, что он плохой, но я все-таки выгнала…выгнала его…
Она захлебнулась рыданиями, и пастор поспешил на помощь.
-Идите с миром, молодой человек, вы же видите…
- Джима убили, - упрямо продолжал я, не двигаясь с места. – Джима убили в столице, поздним вечером. Я видел его тело… вы не знаете…
- Не знаю, я ничего не знаю! Джим предал меня, меня все, все предали!!
- И даже ваша дочь… - тут же встрял пастор, ходивший на кухню за водой. – И даже ваша дочь проявила черную неблагодарность… в собственном доме…
Глэдис больше не могла говорить; она оттолкнула стакан, вода расплескалась по полу и дивану. Я не знал, что ощущал сильнее – презрение или сочувствие к спившейся женщине. Я едва угадывал ее фамильное сходство с Эммой – когда-то глаза матери сияли так же, когда-то волосы были шелковистыми, а кожа бархатной…
Я нацарапал на клочке газеты телефон отеля и сунул ей в руку.
- Позвоните мне, Глэдис, если захотите просто поговорить. Хорошо?
Дожидаться ответа было бессмысленно, и я вышел на улицу, дошел до трамвайного кольца по нормальной дороге и присел на остановке. Поджидая трамвая – который мог и вовсе не прийти в полночный час, я принялся сводить воедино концы с концами.
Получалась ерунда, которая пахла не слишком ароматно. Глэдис, не слишком идеальный пример матери, живет с подозрительным субъектом по фамилии Робинсон, а ее дочка Эмма, если верить пастору, вовсю флиртует направо и налево. Вскоре после трагической гибели Урсава и Кесьлевского – связь убийства с Эммой отсутствует или не установлена, то же касается Тори – Глэдис-таки выгоняет мужа. Необходимо хотя бы приблизительно понять, что же послужило причиной этого развода. Затем, в вечер, на который Эмма назначила Оскару Крамену свидание, того убивают. Неизвестно, до встречи или после. Девушка, вероятно что-то видевшая, оказывается в психушке – возможно, потому что увиденное сильно повредило ее психику. Но еще вполне допустим вариант, что это всего лишь козни пастора, который стремится контролировать Глэдис. Связь с убийствами в столице и здесь, в Мелахе, слишком туманна, а единственный свидетель отправлен куда подальше. Интересно, почему Тонин ничего не предпринял по этому поводу?
Когда трамвай подошел, я принял решение. На следователя надавить не удастся, получить материалы дела снова без помощи Дика – тоже. Остается только отыскать его – скорее всего на вокзале, несмотря на поздний час – и попытаться устроить обмен информацией. Или вызнать, что он намерен делать дальше. Убедившись, что трамваи отсюда идут только в центр, я рысью – на улице заметно похолодало – добежал до дальней остановки и успел вскочить в закрывающиеся двери автобуса в сторону вокзала.
На тряской и ухабистой дороге транспорт мотало в разные стороны, никак не давая сосредоточиться. Сам доктор Ватсон не остался бы равнодушен к моим потугам – я крутил информацию и так, и сяк, но ничего путного не выходило. Я нуждался в Дике – но жадность в тот момент превозмогала любопытство. Я мечтал о славе великого сыщика…
Ладно, не великого. Я просто хотел сделать его, понимаете? Хотел показать этому чванливому индюку. А что показать – это, как водится, я и сам не очень понимал. Доехав до вокзала я, вместо того чтобы идти прямиком в здание администрации, отправился в знакомое заведение.