Хотя в том состоянии, в каком я видел ее вчера, сиделка требовалась ей самой.
Наконец, послышались шаги. Весьма неуверенные, несколько раз что-то стукнуло, словно хозяйка прорывалась к выходу через кордоны из мебели и мусора.
Дверь распахнулась, на нас пахнуло затхлостью и перегаром. Вторым сильнее.
- Чего н.. надо? – кое-как выпалила Глэдис, буквально повиснув на дверном косяке. Я не отваживался поднять голову.
- Добрый день. Мы хотели бы побеседовать о вашем муже и дочери, госпожа Стоун. Вы ведь не возражаете?
Дик просто взял и прошел в дом мимо нее. Протиснулся словно угорь – и вот он уже внутри. Что мне оставалось делать?
Я попытался повторить его подвиг и шыгнул следом. В комнате был шанс встать лицом к окну или вообще отвернуться, но судьба явно не собиралась давать мне спуску.
- А тебе что надо? – проскрипела Глэдис, шаркая за нами. – Чего снова приперся, пронырливая морда?
Я знал, что должен встретить взгляд Дика с открытым забралом, но не смог и позорно ретировался к тому самому окну.
С этого момента я перестал существовать для Дикобраза. Только не сразу это понял.
- Скажите, госпожа Стоун … или как вас лучше называть?
- Глэдис, - еле слышно пробормотала та, доплетясь до дивана. – Меня зовут Глэдис, так меня нарекли при рождении, так заповедано…
Кажется, уроки патера Захарии не прошли даром. Но Дик и глазом не моргнул.
- Глэдис, вы знаете, что ваш последний муж мертв?
Она вскинулась, по изможденной, сморщенной коже лица прошла судорога.
- Это отребье дьявола получило свое! Я молилась… да, я молилась за него, молилась сколько могла…
- Глэдис, у Джима были хорошие отношения с вашей дочерью, Эммой?
Я напрягся, чуть скосив глаза. Женщина сидела на продавленном диване, закрыв лицо руками; Дик расположился в кресле напротив, перекинул ногу на ногу и представлял собой саму невозмутимость.
- Хорошие отношения?! – взвизгнула та. - Хорошие отношения? О да, у них были хорошие отношения. Просто чудесные, знаете ли! Эта мразь… это бесовское творение мне не дочь! Не дочь! Я грешница, большая грешница…бог наказывает меня за мои грехи, ох, как тяжко наказывает.
Она зашлась рыданиями, судя по всему, вполне искренними.
- Глэдис, вам не в чем себя упрекнуть. Вы же старались как лучше, и все было отлично…поначалу…
- Поначалу…о да, поначалу все было отлично. Они все время ссорились – как кошка с собакой. Я много разговаривала с Эммой… она не хотела ничего слушать, понимаете? Огрызалась все время, делала гадости… Сбегала ночевать к этой ботанке Ларие… Богатенькая сучка, все думала, что может помыкать моей дочерью словно собачонкой! И называла это дружбой… подлая тварь! Я ругалась, видит бог, я даже пыталась ее пороть… Бог все видит! – она исступлённо ударила себя кулаком в грудь. – Бог все видит. Но ничего, я искуплю мои прегрешения…искуплю все свои грехи…вот увидите!
Представляю, как неприятно было Тори приходить в этот дом и каждый раз заставать такую картину. Вполне возможно, Эмма и вовсе не приглашала подругу в гости, выслушивая обиды и ревность матери в одиночку. Из кухни тянуло тухлятиной… я подозревал, что Глэдис сводит с ума не только алкоголь. Жизнь среди испорченных продуктов и пыльной мебели, в полном одиночестве, если не считать визитов патера, могла доконать любого.
Если верить Стефановичу, патер просто ждет – не дождется, пока Глэдис откинет кони или сама загремит в дурку, чтобы прибрать местечко к рукам. Интересно, он уже заставил ее переписать завещание?
- Нет никаких сомнений в ваших благих намерениях, Глэдис. Скажите, Джим уехал сразу после развода?
- Он уехал еще до, не заплатив ни копейки! Все платила я, а у меня в кармане ничего не было… Ничего, слышите? Я так старалась…так старалась ради них…
- И больше вы его не видели?
Здесь с Глэдис случилось что-то странное. Она отняла руки от лица, выпрямилась, насколько это было возможно в ее состоянии, и уставилась на Дика остекленевшими глазами. Я напрягся, потому что ясно понимал, к чему тот клонит. Если это Робинсон убил Оскара Крамена, в чем я продолжал сомневаться, он должен был вернуться в город. Если он возвращался – его могла видеть жена, ведь особо идти ему было некуда.
- Я большая грешница… - Глэдис плюхнулась на колени и принялась отбивать поклоны перед каминной решеткой. - Большая грешница…не обижай ближнего, не будешь обижен сам…не обижай ближнего..
- Глэдис, вы видели Джима после отъезда?