Это весьма развеселит проницательную доктора Рипл.
Вчера выпал первый нерастаявший снег. Я поправил шарф, достал из кармана шапку – похоже, к середине дня мороз усилился. Деревья в белых узорах стояли неподвижно, словно скульптуры, дорожки в больничном парке были подметены и посыпаны гранитной крошкой. Город на том берегу реки казался пейзажем, нарисованным для услады пациентов неведомым художником.
Я уселся на скамейку прямо перед административным корпусом – огромным, выполненным в виде паруса зданием с идеальными стенами, облицованными молочным стеклом. До бесполезной встречи с пафосном ресторане вагон времени…Не зная, чем заняться, я даже ударил себя пару раз по лицу.
- Ты что делаешь, дружок? – высохшая морщинистая рука схватила мое запястье. – Думаешь, голова виновата, что она такая прочная?
У скамейки стоял аккуратный, маленький старик – в пижаме до пят, в наброшенном сверху теплом меховом пальто и высокой, облезлой шапке. Он укоризненно покачал головой и, не дожидаясь приглашения, присел рядом.
- С девочкой что ли расстался со своей? – ткнул пальцем в небо непрошеный собеседник.
Быть вежливым отчаянно не хотелось, но старик держал себя прямо и очень гордо – так, чтобы не давать даже повода для жалости.
- У меня нет девушки, не угадали.
- Так не бывает, - старик покачал головой. – Всегда есть кто-то, кого хотел бы иметь рядом. Даже если не знаешь ее имени.
А ведь старикан прав!
- Спасибо…. Спасибо вам! – пробормотал я, срываясь с места.
Все, что требовалось – это поскорее вернуться домой, к ноутбуку и немного везения. В старых маленьких городах вроде Мелахи все еще существовали телефонные справочники и, скорее всего, их издания теперь выкладывали в сети.
Такси домчало меня до квартиры быстрее ветра. К черту деньги, тем более от незаслуженной премии еще оставались некоторые крохи. Как раз сейчас появился реальный шанс что-то сделать – и никак не касаясь Дика. Пусть себе притворяется шизиком, сколько влезет.
На поиски телефонной книги Мелахи ушло минут десять. Чтобы успокоиться, я принял душ и заварил кофе – и то, и другое второпях, отчего вместо кофе вышла жиденькая бурда. В справочнике фамилии оказались расположены не по алфавиту, а по районам – пришлось проверять каждый в надежде увидеть знакомую фамилию. Фамилии Туриц в книге не было вовсе – видимо, гравер не признавал права на домашний телефон. А вот Ларие нашлось сразу две – один номер принадлежал семейной паре, очевидно, родителям или другим родственникам Веры Ларие, а второй – ей самой.
Дрожащими руками, молясь, чтобы Виктория уже вернулась с учебы, я набрал номер.
- Дом Туриц-Ларие, - послышался знакомый голос.
- Тори…
- Кто это?
- Это Эрик. Эрик Эмрон.
- Эрик? – кажется, она не поверила. – Но ведь… вы же…
- Да, я звоню из столицы. Тори, это очень важно. Я нашел Эмму.
- О боже!
Она замолчала.
- Почти нашел. К ней нельзя попасть. Очень строго. Что-то подозрительное происходит, Тори. Она в заведении, которое стоит много тысяч в месяц. У Глэдис нет таких денег, даже у Захарии их нет, я уверен. Однако она там с лета, не просто так. Тори, мне нужна твоя помощь.
Я решил, что нам пора быть на ты. Была – не была.
- Какое это имеет значение? - в ее голосе сквозил лед. – Что вам нужно от меня?
- Ты можешь приехать? – тут меня осенило. –Или хотя бы написать ей?
- Написать? Приехать? Может быть, скажете прямо, что у вас на уме? – ее тон не сулил ничего хорошего.
Я что, разговаривал на каком-то иностранном языке? Или девочки из провинции показывают коготки при любом удобном случае?
- Виктория, я не очень понимаю… Эмме нужна помощь, я думаю, что ее там держат против воли, понимаете? Если есть какая-то возможность связаться…
- С ней нельзя связаться! Вы в своем уме? Эмма больна! – Виктория сорвалась на крик. – Не смейте трогать ее, слышите? Я вас презираю, лжец, лжец! Не смейте даже думать о ней!
И бросила трубку.
Я ошарашенно смотрел на телефон, словно держал в руке гремучую змею. С нашего расставания прошло не так много времени, я зашел попрощаться и все ей рассказал тогда. Между нами не было недоговоренности…
Что все это значит?
Я стоял, пытаясь представить выражение ее лица. Озлобленное, подавленное? Что за бес в нее вселился от одного моего звонка?
Или это признак симпатии?
Непривычные мысли вызвали головную боль. Заглотив пару таблеток аспирина, я достал из шкафа тщательно отглаженный костюм, не поленился подобрать галстук точно в тон, проверил, на месте ли кредитная карта и телефон, после чего вышел из дома.