«…я стоял довольно далеко, на ступенях фонтана. Мне нравился этот человек – Георг Саблин, я искренне соболезную его родным. И соболезную всем нам – замена ему найдется не скоро. Он собрал настоящий крестовый поход против организованной преступности – и мафия не осталась в долгу. Я говорю мафия, потому что не верю, что его убил какой-нибудь воришка. Я видел, как он упал, залитый собственной кровью…
- «…в настоящий момент так и не получено разрешение службы безопасности на публикацию каких-либо фотографий убитого заместителя генерального прокурора Георга Саблина. Очевидцы уверяют, что его буквально взрезали каким-то острым оружием. По наиболее смелым версиям, удар произошел снизу. Возможно, полиции стоит искать очень худого преступника, карлика или подростка».
Я почитал еще немного, потом убрал компьютер, закрылся с головой – в купе работал кондиционер – и попытался уснуть. Ничего не вышло – в голове роился десяток несвязанных мыслей, я бросил попытки избавиться от них и начал думать.
Ненавижу думать в одиночку.
Рациональной частью моего мозга я понимал, что между газетой, оставленной Маргретой Рипл, и убийством нет никакой связи. Все аналитические – и обычные – газеты в тот день вышли с одинаковыми заголовками. Она, как администратор серьезного заведения, должна читать подобную прессу – в этом нет ничего необычного. Несмотря на убийства в Мелахе, Саблин действительно взялся за работу серьезно – за пару месяцев с момента назначения было произведено пять громких арестов и поговаривали, что в прокуратуре скопилось предостаточно материалов для десятка новых. Он заставлял полицию работать втрое – нет, вчетверо – эффективнее обычного, и не разделял столичную работу от работы в провинции. Зло должно быть наказано – банальнейшая истина, которую он так любил повторять в своих многочисленных интервью.
Зло, в отличие от простых граждан, отнеслось к его обещаниям серьезно.
Между убийством Саблина и Мелахой не было никакой связи. Между Саблиным и Робинсоном – тем более. Но что-то не давало мне покоя.
Не могу сказать, сколько спал в ту ночь, и где проходила грань между фантазиями и снами. Я проснулся за десять минут до остановки совершенно разбитый, выполз из поезда, настойчиво отгоняя мысль, что наверняка что-нибудь забыл в купе и побрел в знакомую забегаловку выпить кофе. Мелаха встретила меня первыми заморозками – я похвалил себя, что не забыл шапку и перчатки. Если бы не погода, произошло бы полное дежавю – те же таксисты на остановке у забегаловки, тот же лесной пейзаж, еще более безжизненный, чем пару недель назад и та же раздолбанная дорога в город.
Вот только на этот раз я приехал один и по собственной воле.
Кто бы мог подумать…
Знакомый лопоухий парень в наушниках - Вадик, Владик… нет, Стасик! - воззрился на меня так, словно увидел привидение. Судя по всему в городе нас с Диком считали чем-то вроде посланников дьявола, которые появляются из ниоткуда и утаскивают кого-нибудь с собой обратно в преисподнюю. Я крикнул ему принести кофе и снова открыл ноутбук – с прошлой ночи ничего не прояснилось. Пара свидетелей кричала на форумах, что искать надо якудзу, но им никто не верил.
Я тоже не думал, что дело в якудзе.
Чтобы не пугать еще и таксистов, я дождался рейсового автобуса. Пару остановок мы ехали вдвоем с водителем, но потом начал набиваться народ и я едва выбрался на нужной остановке. Обычный рабочий день, что тут скажешь. Добравшись в буквальном смысле огородами до дома Туриц-Ларие, я легко определил, какие окна принадлежат спальне Тори и бросил пару камушков.
Все это время я думал только о деле, клянусь. Я встречался с Павлом, встречался с Ив, лазал по сайтам и даже ринулся в Мелаху, сам не понимая, зачем.
Когда окошко распахнулось, я сразу все понял.
Можете не верить, но убийство Робинсона, доктор Рипл и Дик – даже Дик! – вылетели у меня из головы быстрее, чем стартует ракета на Луну. В ореоле рассыпанных по плечам пшеничных волос на меня смотрели самые красивые на свете глаза, и я стоял, как дурак, улыбаясь и ничего не говоря.
Тори прижала палец к губам и пропала в комнате. Я выбрался из зарослей и медленно пошел вниз по дороге.