— Слушаюсь, мадам. — Витор вздохнул.
— Кстати о Лейфе, — заговорила Эшли, когда грузовик остался позади, — мы с ним не споемся.
Они вовсе и не говорили о датчанине, но она не склонна была возвращаться к разговору о той легкости, с которой Витор мог затащить ее в постель.
— Этот парень явно хотел бы, чтобы ты стала сеньорой Харальдсен, — подначил он.
— Возможно, но я не хочу. — Она смотрела неотрывно на дорогу. — Я тебя неправильно информировала о наших отношениях. Они носят чисто деловой характер, такими и останутся.
— Так у тебя нет мужчины? — уточнил Витор.
— Нет. Иногда со мной заговаривают, но когда у тебя маленький ребенок, — она взглянула в зеркало на Томаса, — немногие мужчины хотят связываться. Только не всерьез. Но меня не привлекают мимолетные связи. Да и никогда не привлекали. У меня была близость с одним человеком, когда я училась в колледже, но это было только один раз. Пусть я несовременна, но к любви я отношусь серьезно. — Эшли нахмурилась. — Как и к браку. Меня не увлекает перспектива принесения обета перед алтарем в то время, как ни один из нас не собирается следовать ему. Это нечестно. Насмешка над обрядом, насмешка над всем институтом брака.
— Ты предлагаешь оставить нашего сына незаконнорожденным? — поразился Витор.
Эшли вздохнула. На деле она и сама не знала, что хотела предложить.
— А так ли это уж плохо? Теперь это не такое позорное клеймо, как было раньше, и…
— Другим может быть наплевать, законнорожденный сын Томаш или нет, но не мне, — резко прервал Витор, бросив взгляд на спящего ребенка. — Если бы он мог высказать свое мнение, то сказал бы, я уверен, что ему не наплевать, далеко не наплевать.
— И мне не наплевать, — возразила Эшли. — Но… — Чувствуя, что ничего не добьется, она изменила тактику. — Если мы женимся…
— Обязательно женимся, — решительно заявил Витор.
— …И когда мы разведемся… Меня радует, что ты собираешься оплатить образование Томаса, но мне твои деньги не нужны.
— Даже добросердечное вознаграждение за твое сотрудничество, компенсация за все твои усилия? — осведомился Витор, насмешливо напоминая ту фразу, которую он высказывал раньше.
— Нет, благодарю.
Он ослабил узел галстука и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
— Пусть будет так, — согласился он.
Пальцы Эшли с силой сжали рулевое колесо. Такое даже ограниченное раздевание мужчины возбуждало ее. Хоть она и не видела темных волос, курчавившихся у его горла, ей нетрудно было вообразить… Она нахмурилась. Ее смутила и ссылка Витора на ее «сотрудничество».
— Как нас разместят в доме твоей матери?
— Разместят? — Витор запустил руку в открытый ворот рубашки и лениво потирал свою грудь.
— Уж не предусмотрел ли ты для нас одну спальню на двоих? — настаивала Эшли. — Понимаю, после моего молчания относительно Томаса, ты меня считаешь отребьем, но это отнюдь не означает, что ты и дальше можешь…
— Страстно желать твоего прелестного тела? — поспешил вставить он.
— Нет! — вспыхнула она.
— Мы вроде будущие муж и жена. — Он продолжал потирать свою грудь. — А Маргрида считает нас безумно влюбленными.
Эшли повернулась к нему и гневно переспросила:
— Безумно влюбленными?
— Смотри на дорогу!
— Что ты сказал матери?
— Что у нас была короткая, но бурная связь и, когда мы встретились вновь и поняли, что продолжаем любить друг друга, ты открыла мне правду о Томаше. — Витор наклонился и открыл перчаточник. — Хочешь шоколаду?
— Э… да, пожалуйста.
Он развернул большую плитку швейцарского шоколада, разломил его на кусочки и велел:
— Открой-ка!
Эшли покорно открыла рот.
— Значит, от меня ждут, что я буду вести себя так, словно влюблена в тебя? — уточнила она, проглотив шоколад.
— Маргрида удивится, если ты будешь вести себя иначе. Я не требую, чтобы мы провели весь уик-энд в постели, — нетерпеливо бросил Витор, видя, что она собиралась протестовать, — но мы должны выглядеть так, будто мы в отличных отношениях. Насиловать тебя я не собираюсь…
— Обещать добрые отношения я могу, но не буду, повторяю, не буду спать в одной постели с тобой! Я не позволю поставить меня в такое положение, когда…
— Открой, — скомандовал он и вложил ей в рот еще один кусочек шоколада. — И вовсе тебя не ставят ни в какое положение. Я сказал матери, что в новой для него обстановке Томаш может напугаться, проснувшись ночью, и поэтому вас двоих лучше поместить в одной комнате. Ты будешь спать с ним в комнате для гостей, а я в моей спальне. Как ты относишься к тому, чтобы заняться убранством дома-образчика?