Только почта не может пожаловаться на затишье. В 1966 году других почтовых отделений в этой густонаселенной, постоянно растущей части города, вероятно, не было. Поэтому с утра до вечера людской поток тянулся к зданию из серого кирпича. Посетители отправляли заказные письма и телеграммы, заказывали междугородные переговоры, у окошек сберкассы часто выстраивались очереди. Сюда же каждый день сдавали выручку близлежащие магазины и мастерские, а также различные организации. Поэтому ежедневный оборот белянского почтового отделения достигал больших сумм, а после первого и пятнадцатого — дней выдачи зарплаты — эти суммы иногда превышали миллион злотых.
Здание почты застраховано от всякого рода неожиданностей. На всех окнах решетки. Датчики не только включают сирену и подают сигнал тревоги в ближайшее отделение милиции, но и одновременно приводят в действие механизм, закрывающий единственную входную дверь. В помещении постоянно дежурит вооруженный охранник; кроме того, у кассиров есть пистолеты. Деньги здесь под надежной охраной, и даже самое дерзкое нападение не имеет ни малейших шансов на успех.
По договоренности с дирекцией милиция несколько раз имитировала нападение на почту. Результат был всегда одинаков: раздавался глухой рев сирены, и тяжелая стальная завеса опускалась вниз, отрезая от выхода всех, кто находился внутри. Не у всякого банка в Польше столь хорошо отлажена система защиты от нападения.
И тем не менее на почте не оставляли крупных сумм на ночь. Около пяти часов, когда поток посетителей редел, только два окошка принимали выручку от магазинов, а все служащие почты в отдельном закрытом помещении пересчитывали деньги и упаковывали в пачки, которые укладывали в мешки с голубой полоской. Когда мешок наполнялся, его зашивали и пломбировали. В мешок входило примерно около трехсот тысяч злотых. В мешки поменьше ссыпали мелочь — в каждом помещалось до тысячи монет. Мешочки тоже пломбировались. Все эти сокровища дожидались специальной машины, которая перевозила ценный груз в центр Варшавы, в подвалы Польского национального банка. На почте оставались только деньги, поступившие после отправки ежедневной выручки. Это были небольшие в сравнении с общим объемом оборота суммы, однако порой они все же достигали нескольких десятков тысяч злотых.
Поскольку поступления в белянскую сберкассу существенно превышали расходы, почта обходилась без того, чтобы брать в банке суммы, необходимые для нормального осуществления денежных операций. Оставшейся от предыдущего дня небольшой части выручки хватало на первые утренние выплаты, а уже через несколько часов запас денег пополнялся.
Каждый вечер, не позже чем в четверть седьмого, перед зданием почты останавливался темно-зеленый фургон с надписью «Связь». На нем приезжали за деньгами. В фургоне, кроме шофера, находился вооруженный инкассатор. Широкий тротуар позволял машине подъезжать к крыльцу почты. Инкассатор открывал двойные задние дверцы фургона, а из здания почты выходил дежурный охранник. Служащий почты, конвоируемый охранником и инкассатором, переносил в машину мешки с деньгами: сначала большие с банкнотами, а потом маленькие, но более тяжелые, с мелочью.
Вся эта операция была организована очень четко. За пять-семь минут ценный груз укладывали в автомобиль. После этого инкассатор запирал дверцы и расписывался в квитанции о принятии такого-то количества мешков. Получив спецификацию, он садился рядом с водителем и фургон, быстро развернувшись, по улице Каспровича и Подчашинского выезжал на Маримонцкую и дальше — по Словацкого, Мицкевича и Новотки — катил в центр, в Польский национальный банк. После сдачи денег фургон сразу же направлялся в следующее почтовое отделение.
Тот памятный августовский день ничем не напоминал жаркое лето. Было холодно, резкий ветер гнал по небу низкие, темные тучи, моросил, не переставая, дождь. В такую погоду аллея Зъедночения была пустынна, даже окна в домах закрыты.
Почтовое отделение Варшава-45 работало нормально. Народу в тот день было немного. Только возле окошек, где принимали деньги от магазинов, образовались небольшие очереди — кассиры, как обычно, принесли дневную выручку. В маленькой комнатке с решетками на окнах уже пересчитали деньги, уложили в мешки и ждали фургон.
Он приехал без опоздания — десять минут седьмого. Шофер подогнал машину к крыльцу… Вот уже открылись задние дверцы. Уже инкассатор и охранник встали сбоку, чтобы следить за погрузкой мешков с деньгами. Уже показался в дверях служащий почты с мешком… Но не успел он сделать и трех шагов к фургону, как внезапно раздались выстрелы. В этот момент из кулинарии, находящейся в «небоскребе», выходила какая-то женщина. Услышав выстрелы, она повернула голову и увидела человека в кепке и светлом пыльнике, который с небольшого расстояния, почти упершись пистолетом в спину стоявшего перед ним инкассатора, выстрелил в него, а потом выпустил несколько пуль в охранника и в служащего почты.
Все трое упали на бетонные плиты, которыми была вымощена площадка перед зданием почты. Стрелявший мужчина, держа пистолет в правой руке, левой схватил мешок с деньгами и, пробежав под окнами библиотеки, свернул в узкий проулок и скрылся во дворе жилого дома под номером 13/15/17. Тут женщина потеряла его из виду.
Все произошло так быстро, что случайная свидетельница не успела даже вскрикнуть. Водитель фургона, сидевший за рулем, при звуках выстрелов быстро открыл дверцу и выскочил из машины, но на улице никого уже не было.
В помещении почты на выстрелы не обратили внимания. Только услышав крик водителя, служащие и посетители бросились на улицу. Все страшно растерялись, никто не знал, что делать. Несколько человек подбежали к лежавшим на тротуаре. Дверцы фургона были широко раскрыты, внутри виднелись мешки с деньгами из других почтовых отделений.
Первым пришел в себя заместитель начальника почты.
— Что вы возле них толчетесь! Несите скорее в зал и положите на какую-нибудь подстилку. Срочно вызовите милицию и «скорую помощь»! Закрыть фургон!
Только теперь водитель фургона заметил, что деньги, лежащие в машине, никто не охраняет. Он подскочил и захлопнул дверцу.
— Нет ключа! Он у Вишневского.
— Вы охраняйте дверцы, а я сейчас принесу ключи.
Пан Зброжек! Вы тоже постойте возле машины.
Служащие почты перенесли жертвы бандитского нападения в дом. Адам Вишневский, инкассатор, не подавал признаков жизни. Дежурный охранник, Ришард Цегляж, когда его стали поднимать, застонал. Служащий почты Владислав Окуневич был в сознании. Попробовал подняться сам, но не смог из-за сильной боли в ноге. Брюки его были в крови.
Раненых уложили в зале. Почту немедленно закрыли. Внутри остались служащие, несколько кассиров, не успевших сдать деньги, и женщина, которая видела, как произошло нападение. Она была единственным свидетелем.
Нашелся ключ от фургона. В момент нападения Вишневский держал ключи в руке. Падая, он выронил их и накрыл своим телом. Машину заперли, но по распоряжению начальника почты до прибытия милиции оставили на месте под охраной водителя и одного из служащих почты, вооруженного пистолетом.
Первой приехала милицейская «варшава» — патрульный автомобиль, который по рации направили из районного отделения на место происшествия. Вслед за ней прибыла на машине оперативная группа, а еще через две минуты группа из Городского управления милиции. Сразу же за ними приехала машина «скорой помощи». Потом вторая.
Следственные группы приступили к работе. Фотограф сделал необходимые снимки. Были найдены пять пистолетных гильз. Все опрошенные в один голос утверждали, что слышали пять выстрелов. Юзефа Беляк, единственная свидетельница, повторила еще раз, что она увидела, выйдя из магазина кулинарии. Водитель фургона мог сказать немного. Услышав выстрелы, выскочил из машины, но перед почтой никого уже не было. Дал свои показания и Окуневич — служащий почты, который нес мешок с деньгами. Когда он вышел на улицу, справа от него стояли рядом охранник и инкассатор. Не обращая на них внимания, Окуневич пошел к фургону и вдруг услышал один за другим несколько выстрелов, почувствовал сильный удар в ногу и упал. Что было дальше, не знает. Человека, который стрелял, не видел. Не помнит, когда у него вырвали из рук мешок с деньгами. Ничего не заметил. Боль была настолько сильной, что он потерял сознание.