Кажется, супруга Майлза страдала излишней стеснительностью.
Когда спустя несколько минут Тревор вернулся, Кэмерон все еще держал Селину под руку.
– Рад, что вы так быстро подружились, – язвительно заметил он, криво улыбнувшись.
– Не пора ли занять места за столом? – пригласил хозяин, прерывая опасную игру.
«Всемогущий Господь, пошли мне силы!» – мысленно взмолилась Селина, подошла к столу и остановилась возле того места, где на белоснежной скатерти лежала карточка с ее именем.
– Замечательно. – Кэмерон отодвинул стул для дамы и еще один, справа от нее.
– Судя по всему, здесь должен сидеть Мишелл. – Селина показала на карточку. – А вы справа от него.
Кэмерон небрежно поменял надписи местами.
– Разве?
Линдзи поспешил усесться на свой стул слева от миссис Керкленд, словно опасаясь, что кто-нибудь его прогонит.
Вскоре выяснилось, что, вопреки ожиданиям, Тревор оказался напротив, и Селина нервно вцепилась в стул. Она специально прокралась в столовую и положила карточку с его именем как можно дальше от своего места! Как же он сумел устроиться лицом к лицу? Теперь предстояло весь вечер смотреть в эти бездонные глаза, и пути к отступлению уже не было.
Майлз и Джастин заняли почетные места в торцах стола, а Элизабет села рядом с мужем. Стул справа от хозяина до сих пор оставался пустым. Джастин метнул острый взгляд в сторону старшего сына.
– Кто поменял местами карточки?
Губы Тревора дрогнули. Он поднял бокал сангрии, делая вид, что пьет, однако поверх хрустального края глаза продолжали смеяться.
Джастин на миг задумался, а потом озадаченно пробормотал:
– Что ж, кажется, вечер обещает интересные наблюдения.
В этот момент в столовой появилась Фелиция, одетая в серебристо-голубое шелковое платье с белыми кружевами и ниткой удивительно подходящего по цвету жемчуга на шее. Девочка заняла единственное свободное место и принялась непринужденно щебетать по-французски.
– Mon Dieu![4] – пробормотал отец, но тут же улыбнулся.
– Элизабет понимает только по-английски, а потому говорить на другом языке все равно что шептаться у нее за спиной. Все согласны?
– Во всяком случае, это заставит нашу болтушку хоть немного помолчать, по-английски Фелиция изъясняется не очень свободно, – сухо вставил Тревор, посмотрел на Селину и обратился к сестре: – Прекрати дуться, а то ансамбль нарушится.
Селина не смогла удержаться от смеха. Каков разбойник!
Сангрия и мятный джулеп уступили место красному вину. Корзинки хрустящего французского хлеба появились вместе с глубокими чашами, наполненными джамбалайей, супом из креветок со стручками бамии, тушеными с овощами лангустами. В воздухе витали восхитительно аппетитные, знакомые с детства ароматы. Завязался оживленный застольный разговор, и в комнате сразу стало уютно.
Кэмерон жестом отослал слугу и сам наполнил тарелку Селины. Отломил от еще горячей буханки щедрый кусок, с удовольствием откусил и довольно пробормотал:
– Ничто так не оживляет семейные воспоминания, как настоящая креольская кухня.
Разговоры, смех, стук ложек, ножей и вилок по фарфору не могли отвлечь Селину от навязчивых мыслей. Как похожи между собой кузены, но насколько по-разному держатся! Интересно, а целуются одинаково?
О господи! Откуда это греховное наваждение? Селина подняла бокал в надежде скрыть предательский румянец.
Кэмерон отломил еще один кусок хлеба и, не скрывая прямого взгляда, положил на тарелку даме.
– Собираешься кормить с ладони? – сухо осведомился Тревор.
Селине вдруг захотелось развлечься. Не сводя со своего визави внимательного взгляда, она зачерпнула пряной джамбалайи и медленно, очень медленно поднесла ложку ко рту.
Тревор замер в ожидании. Несмотря на смелую игру, в первый миг от острого вкуса и яркого аромата у Селины закружилась голова. И все же не только он предпочитал темную джамбалайю красной. В этом наваристом супе курица сочеталась с ливерной колбасой и тассо – перченой копченой каджунской свининой, придававшей блюду неповторимый щедрый колорит. Вкус проникал постепенно и нес с собой воспоминания о жизни во французском квартале, согревшие сердце. Селина не смогла противостоять удовольствию и блаженно зажмурилась.
Заметив ее реакцию, Тревор усмехнулся.
Она открыла глаза.
Он демонстративно отломил кусок хлеба, обмакнул в густой суп, а потом склонил голову и ловко, без единой капли, отправил аппетитный ломоть в рот.
– Voila comment savourer un plat dignedes dieux.[5]