Даже перед смертью становиться посмешищем умирающий не захотел, поэтому ответил грубо:
— Надо. И я не дед.
— Не дед, и ладно. Вали-ка ты отсюда, пока этот гость не нагрянул. Он по мою душу, так я хочу его встретить…
Бородатый утратил интерес к Андрею, подтаскивая большие плоские камни к самой кромке скальной полочки и осторожно выглядывая вниз. Но преследователь увидел его — снизу донесся крик:
— Всё! Я догнал тебя, сука…
Бородатый сел, упёрся ногами в камень, столкнул вниз. Тот загрохотал по жёлобу. Снизу раздался вскрик и мат.
— Что ты делаешь! — закричал Андрей, бросаясь на человека, который затевал убийство спасателя.
— Отвали, — зарычал тот, рукой отбрасывая умирающего и сталкивая следующий камень.
Андрей поднялся на ноги и прыгнул, хватая бородатого за шею, но удар в лицо разбил нос и оглушил. Однако этих секунд хватило, чтобы «спасатель» взобрался на полочку. Вид крупного разъярённого мужика был страшен — лысая голова в каких-то жутких струпьях, одежда, разодранная на спине и почерневшие руки, залитые кровью. Наверное, на них пришёлся удар камня.
Так выглядели зомби в американских ужастиках. Этот монстр сцапал агрессивного бородача, но тот извернулся, и они стали кататься по узкой скальной полочке. Андрей прижался к стене, чтобы его не задели. Поединщики рычали, наносили удары и стонали. Кровь брызгала в стороны.
«Зомби» попытался вцепиться в горло бородачу, но пальцы одной руки оказались сломанными и неестественно изогнулись, вместо того, чтобы сомкнуться. Бородач подогнул ноги, ударом в живот перебросил противника через себя, не отпуская. Кувыркнувшись следом, он оказался на краю полочки, и рванул «зомби» за собой с торжествующим криком:
— Ты убил её! Я убью тебя!
Оба перекатились через край. Андрей опустился на корточки, глянул вниз. Два тела катились по жёлобу, не расцепляясь. Они набрали такую скорость, что их выбросило с пологого снижения за второй уступ. Клубок распался на два безвольных тела, которые продолжили кувыркаться отдельно, пока не застыли на предпоследнем уступе.
— Им нужно помочь, — уже не думая о себе, сообразил Андрей, сползая с полочки за перегиб.
Спускаться оказалось много сложнее, однако бог хранит не только дураков и пьяниц, как оказалось. За полчаса, задыхаясь и хрипя пересохшей глоткой, умирающий сумел сползти с высоты, куда поднимался больше двух часов.
Едва нога коснулась ровной поверхности, силы оставили Андрея. Он не рухнул, а мягко осел, словно тряпичная кукла, потом опрокинулся на спину, хватая воздух пересохшими губами. Рюкзак неприятно напомнил, что в нём лежит вода — бутылка мешала лечь ровно. Умирающий попытался не обратить на это внимание, но даже поёрзать и сдвинуться — не получилось.
Лишь когда скрюченные и онемевшие пальцы отошли, заныли саднящей болью в кончиках, стертых до мяса — нашлись силы расстегнуть переднюю защёлку, стащить лямку с плеча, и сместиться вбок. Спина распрямилась, а облегчение наступило такое, что Андрей захотел продлить его. Удалось и это — рюкзак словно сам подставил горловину, сквозь которую легко прошла бутылка с водой.
Отвернув липкую пробку, умирающий глотал тёплую, но как никогда вкусную воду, перхая от брызг, что залетали в дыхательное горло. Рядом послышался стон. Андрею пришлось сесть, чтобы рассмотреть — кто это? Бородатый мужчина шевельнулся, открыл глаза на кровавой маске:
— Он убил её. А я, — шевелились разбитые губы, — я убил его?
Умирающий вспомнил крик, с которым этот странный тип рванул за собой «зомби». Вне всякого сомнения, пара сводила давние счёты. Наверное, тот крупный мужчина, которого Андрей принял за спасателя, убил женщину этого. И поплатился жизнью. Или нет?
«Зомби» лежал дальше, за выступом, и увидеть, дышит ли — было трудно. Пришлось проползти эти метры на коленях, которые чувствовали острые каменные крошки, но уже не болели. Тело Андрея переполнилось страданием ещё там, наверху, и утратило способность воспринимать дополнительную боль.
Тело крупного мужчины воняло горелым — куртка во многих местах была прожжена до тела. Врач проснулся в Андрее, заставил тронуть «лжеспасателя», чтобы проверить пульс. Могучие мышцы шеи были расслаблены, но артерия пульсировала, и грудь вздымалась в медленном вдохе.
— Вот живучие, а? — поразился умирающий, соображая, как поступить.
С одной стороны, он врач, и обязан спасти этих людей, хотя бы попытаться. С другой — сюда Андрей пришёл, чтобы покончить жизнь самоубийством. Какая разница, нарушит он клятву Гиппократа или нет, если жить осталось всего ничего? «Мёртвые сраму не имут» — мелькнула в памяти древнерусская цитата и вернула Андрея к реальности.