– Привет, Марио. Очень мило с твоей стороны, шеф, – сказал Брюс Якич, пациент, к которому он приехал. Якич сидел, развалившись в кресле; в салоне, охлаждаемом кондиционером, было прохладно.
– Брюс, ты выглядишь напряженным, что случилось? – спросил Марио, как только машина тронулась с места.
– Я полностью подавлен, шеф. Такое чувство, будто что-то ускользает от меня. Я, черт, я даже не хочу произносить этого вслух, но я чертовски устал от всего. Мне скучно, Марио, вот в чем все дело. Мне охрененно надоел гольф!
– Это абсолютно нормально, – успокоил его Марио. – Твоя работа полна стрессов, ты привык к соперничеству, достиг в своей профессии вершины. Всю жизнь смыслом твоего существования была победа, я прав?
– Полностью.
– И теперь, когда ты всего этого достиг, что осталось?
– Но почему я ощущаю опустошенность? Я – Брюс-гребаный-Якич! Я – мужчина, понимаешь, о чем я говорю?
– Ты очень много работал.
Конечно, делая то, что мне нравится, и получая приличные деньги за то, что я делал. Но в чем смысл? Я выдохся, видишь ли, что очень странно, и почему – я не могу понять. Мне нужна помощь.
Марио почесал голову и передвинул левую руку на колено. Он ощущал себя счастливым оттого, что сидел в лимузине с работающим кондиционером, несшемся по загруженной магистрали, за тонированными стеклами которого подрагивала жара Флориды, в компании с Брюсом Якичем, пятикратным чемпионом Ассоциации профессиональных игроков в гольф. И если Марио справится со своей задачей, то мистер Якич станет им в шестой раз. Это был классический случай, и Марио были хорошо знакомы все признаки. После долгих лет упорного труда, когда многие второстепенные проблемы могли быть отложены в сторону, иногда на несколько лет, цель была достигнута, энергия – растрачена, вдруг разверзлась бездна. Марио столько раз приходилось встречаться с этим. Сколько бы он ни твердил о ложности целей и опасностях, присущих ориентированной на одну цель жизни, и как бы часто он ни демонстрировал, что достижение цели является необходимым для здоровой жизни, Брюсов Якичей у Марио становилось все больше.
– Тебе необходимо компартментализироваться, чтобы выжить, Брюс. Это та цена, которую ты должен заплатить за тот успех, которого достиг.
– Что, черт возьми, означает это «компартментализироваться»?
– Когда ты играешь в гольф, ты думаешь о чем-нибудь еще?
– Нет. Ну, я никогда не думал. Раньше. Ты знаешь, я был так сконцентрирован, что ничто не могло стать между игрой и мной. Но сейчас я вроде постоянно задумываюсь о чем-нибудь. Типа беспокойства о деньгах, или вот – еще я думаю о сексе. Это безумие.
– Почему это безумие?
– Ну, ведь нельзя сказать, что мне не хватает одного или другого. У меня лежит около ста миллионов в банке, и Мерил вовсе не возражает против того, чтобы вести себя в спальне как высококлассная проститутка, если ты понимаешь, что я имею в виду. Она даже позволяет мне иметь ее в зад, за что я ей признателен.
– Надо думать, – сказал Марио. – Кто бы не был?
– Так какого же черта со мной происходит? Моя игра летит коту под хвост, у меня не получается загнать мяч в лунку, мои мысли постоянно куда-то уплывают… На этой неделе будет этот проклятый чемпионат Ассоциации профессионалов. Я должен быть в готовности, шеф, иначе я стану вчерашними новостями…
– Я слышу. Вот почему я говорю тебе, что ты должен уметь компартментализироваться. О чем ты думаешь непосредственно перед тем, как заснуть?
– Об игре.
– Всегда?
– Всегда. Я вижу площадку для гольфа. Я вижу неровное поле, словно наяву ощущаю, как я вдавливаю в поверхность метку для мяча. Ты знаешь, я ощущаю охренительный запах травы. Это успокаивает.
– Успокаивает?
– Конечно. Вроде таких моментов, когда я лежу в постели – обычно сразу же после того, как чуть не затрахал Мерил до смерти, поэтому сам измотан донельзя, – и я реально вижу в своем воображении площадку, словно в моем долбаном мозгу перелистываются фотографии высокого качества. И каждый раз я вижу разные площадки. И это заставляет меня расслабиться. Я знаю, где я нахожусь, когда со мной это случается.
– И ты думаешь об этом каждую ночь?