Громкій голосъ подошедшаго офицера вывелъ генерала изъ раздумья.
— Части готовы, генералъ. Люди на мѣстахъ. Аппараты приготовлены къ старту.
— Хорошо. Сейчасъ, — и сдѣлавъ нѣсколько шагов, онъ подошелъ къ дочери.
— Элленъ...
Лица дѣвушки не было видно. Но генералу показалось, что губы ея радостно улыбаются.
— Все хорошо, папа, дай я тебя поцѣлую.
Влажныя губы дѣвушки притронулись къ его лбу. Генералъ крѣпко пожалъ дочери руку и, круто повернувшись пошелъ прочь. Сидя въ автомобилѣ, Холидей пытался найти среди аппаратовъ тотъ, который былъ обозначенъ краснымъ крестомъ на корпусѣ. Но всѣ они въ темнотѣ были похожи другъ на друга. Прежде, чѣмъ онъ доѣхалъ до бѣлой линейки старта, загудѣли заведенные моторы. Командиръ перваго головного отряда вынырнулъ изъ подъ самыхъ фаръ автомобиля генерала.
— Разрѣшите стартовать, — спросилъ онъ, прикладывая руку къ шлему съ очками.
Холидей махнулъ рукой.
Придерживая неуклюжій парашютъ, командиръ отряда быстро скрылся въ темнотѣ.
Генералъ не выдержалъ и, сойдя съ машины, уставился въ темноту.
Вспыхивали цвѣтные глазки сигналовъ. Первый аэропланъ пошелъ на взлетъ.
НАДЪ НЮРНБЕРГОМЪ И БОМБЕРГОМЪ.
По стекляннымъ крышамъ длинныхъ заводскихъ зданiй синѣли огромныя надписи: «Дорнье». Сквозь матовыя стекла свѣтъ рвался въ ночное небо. Въ залитыхъ электричествомъ цехахъ царилъ размѣренный ритмъ конвейера. Конвейеръ въ новомъ — третьемъ — филіалѣ Дорнье гордость фирмы; онъ получилъ первую премію имперіи во время пробной мобилизаціи 1938 года.
Размѣрно двигались рядомъ съ конвейеромъ рабочіе. Видны были только коротко остриженные затылки склоненныхъ головъ. На холщовыхъ комбинезонахъ яркимъ голубымъ росчеркомъ написано: «Дорнье».
Равномѣрно шумѣли машины, изрѣдка только слышался стукъ разводного ключа о гайку и шорохъ конвейера.
Вдругъ рѣзкая дробь тревожныхъ звонковъ встревожила цехи. Надъ кронвейеромъ, надъ конторками мастеровъ, надъ столомъ инженера вспыхнули яркія надписи экрановъ.
«Воздушная тревога».
Свѣтъ, на секунду до того ослѣпительно яркій, померкъ. Еще и еще. Черезъ полминуты, кромѣ тусклыхъ синихъ лампочекъ, у дверей въ длинномъ зданіи цеха не было ни огонька. Рабочіе не прекратили работы, такъ же шумели машины, такъ же шелъ конвейеръ, въ причудливомъ синемъ свѣтѣ выдѣлялись детали идущихъ безпрерывной вереницей частей машинъ.
Неожиданно вспыхнулъ яркій свѣтъ. Кто-то включил главный рубильникъ. Но это продолжалось всего лишь несколько секундъ. Свѣтъ вновь погасъ.
По рядамъ рабочихъ пробѣжалъ шопотъ: «измѣна», минуту конвейеръ шелъ впустую.
Вспышка была столь короткой, что капитанъ Уйслей не могъ бы даже указать мѣста, гдѣ она возникла. Яснымъ стало только одно — внизу дѣйствительно Нюрнбергъ. Остальное должны были сдѣлать приборы. Каждая бомба на счету. И когда капитанъ услышалъ приказъ Маккольма:
«Вести бомбометанія съ пикированія» — онъ обрадовался.
Это дѣлаетъ бомбардировку болѣе дѣйствительной — можно было разсчитывать, что третья колонна, которую велъ самъ генералъ, разбьетъ тротиломъ намѣченные объекты.
Положеніе второй колонны, которая въ пятидесяти километрахъ отъ Нюрнберга повернула на западъ съ целью подвергнуть бомбардировкѣ электрическую станцію, была значительно труднѣе. Изъ ея первоначальнаго состава — шестьдесятъ ХЛД — осталось всего лишь тридцать семь машинъ. Къ тому же станція навѣрное имѣетъ еще собственную оборону и пикированіе для сбрасыванія обойдется колоннѣ не дешево.
На центральной электрической станціи уже знали о приближеніи колоннъ.
Ея высокій дворецъ изъ стекла, отдѣланный сѣрым гранитомъ, былъ погруженъ во мракъ. Мелодически гудѣли турбины, изъ шестисотъ восьмидесяти тысячъ киловатъ въ сѣть посылались только триста — то, что поглощалъ Бамбергъ, младшій братъ Нюрнберга. Остальное шло на заводы Дорнье. Но вотъ затрещалъ телефонъ.
— Прекратитъ подачу энергіи. У насъ воздушная тревога. Заводы стали.
Теперь Нюрнбергу, пожирающему львиную долю тока, не нужно было ни ватта. Стали станки. Почернѣли нити фонарей. Скованный страхомъ Нюрнбергъ притаился. Впервыѳ съ момента открытія станціи промышленный гигантъ отказался отъ электрической пищи.