Фуксъ закричалъ. Инстинктивно поднесъ ладони къ лицу и потерявъ опору, какъ мѣшокъ покатился обратно въ воронку, потерявъ сознаніе. Майоръ не чувствовал, какъ танкъ, должно быть получивший снарядъ, наклонился набок и грузно, давя все на пути, своей пятидесятитонной громадой свалился на безчувственное тѣло Фукса. Надъ воронкой торчали гусеницы, а надъ раздавлѣннымъ телом съ блѣдной обезображенной головой, того, который мечталъ о полковничьих погонахъ, и кто носилъ чинъ фельдъ-майора, виднѣлся залѣпленный грязью рисунокъ гальскаго пѣтуха. Но его уже не видѣли мертвые глаза Фукса.
. . . . . . . . . .
Майоръ Уитлей съ любопытствомъ наблюдалъ за слаженной работой маленькаго экипажа танка и совершенно не замѣтилъ, какъ о броню его начали щелкать пули. Взглянувъ въ бойницу, Уитлей увидѣлъ, что танкъ выѣхалъ на высокій гребень холма, что уже давно надъ забронированными стѣнками танка взошло солнце.
Съ холма было видно, какъ налѣво, широкимъ фронтомъ, движутся подъ завѣсой желтой пыли нѣсколько десятковъ броневыхъ машинъ.
— Это противникъ? — повернувъ голову къ командиру танка, спросилъ Уитлей.
Французскій капитанъ, вмѣсто отвѣта молча наклонилъ голову.
— Кажется, будетъ жарко! — съ усмѣшкой сказалъ Уитлей и его загорѣлое лицо стало строгимъ, словно вылитымъ изъ металла.
Совсѣмъ недалеко медленно идетъ колонна танковъ врага. Сейчасъ она хорошо видна майору и онъ насчиталъ въ ней 43 машины. Дальше за пологимъ валомъ возвышались башни танковъ другой колонны.
Майоръ оглядывалъ мѣстность. Бугры, поросшіе рѣдкими, чахлыми кустами, глубокія котловины, остатки лѣса, снесеннаго артиллерійскимъ огнемъ и какія-то желтыя, должно быть, песчаныя, полосы.
Французскихъ частей не видно. Только откуда-то съ самаго крайняго фланга, бьетъ артиллерія и трещатъ пулеметы.
«Если колонна танка зайдетъ во флангъ, — мелькаетъ мысль въ голодѣ майора Уитлея, — будетъ жарко!»
— Если выбросить впередъ нашъ второй полкъ и приданныя къ нему пушки и открыть огонь по танкамъ нѣмцевъ, они немедленно повернуть со своего пути сюда! Вотъ такимъ образомъ мы можемъ сорвать всю ихъ группировку и всѣ ихъ планы! — думаетъ майоръ и сейчасъ же дѣлится своими мыслями съ командиромъ танка.
Французу нравится эта мысль и онъ сейчасъ же отдаетъ приказанія по радіо, находящейся въ его распоряженіе ротѣ пѣхоты занять оборонную позицію, которая великолѣпно видна съ холма. Затѣмъ онъ приказываетъ восьми танкамъ и двумъ орудіямъ его эскадрона выброситься впередъ до крайнихъ бугровъ и оттуда открытъ огонь по пѣхотѣ непріятеля, идущей подъ прикрытіемъ танковъ.
— Думаю, что руководить боемъ будетъ лучше, если мы вылѣземъ изъ танка, — говоритъ французъ послѣ того, какъ его приказаніе было передано. — Я думаю сейчасъ послать мой танкъ въ штабъ съ донесеніемъ.
— Пожалуй, будетъ лучше,—отвѣтилъ майоръ Уитлей, вылѣзая изъ танка, люкъ котораго былъ уже открытъ.
Вбѣжавъ на вершину холма, майоръ Уитлей удобно расположился среди колючихъ кустовъ. Скоро къ нему присоединился капитанъ командиръ танка, а внизу, на склонѣ, защищенномъ отъ пуль, радіо-телеграфистъ съ переносной станціей.
Майору было видно очень хорошо, какъ проскакиваютъ ложбинкой по высокой и желтой осенней, густой травѣ, танки съ пушками на прицѣпѣ. Какъ командиры выбѣгаютъ и выбираютъ позиціи. Гдѣ-то позади, на буграхъ должно быть, расположилась цѣпью пѣхота. Пристально, разглядывая въ бинокль, майоръ не сразу обнаружилъ ея точное мѣстонахожденiе.
Нѣмцы подходила все ближе и ближе. Сквозь облака пыли зловѣще пылалъ рыжій дискъ солнца. Въ небѣ гудятъ чъи-то аэропланы. Въ бинокль видно, какъ за хвостами ихъ полощутся въ воздухѣ антенны.
— Нагадятъ они намъ! Хорошо-бы сюда зенитную батарею! — думаетъ майоръ, и невольно осматривается.
Спиралью аэропланъ спускается ниже. На его крыльяхъ и фюзиляжѣ теперь ясно видны черные кресты и знакъ гакенкрейца. Но вотъ самолетъ, чѣмъ то напуганный, вдругъ взвивается вверхъ и уходитъ на лѣвый флангъ, гдѣ рѣзко пикируетъ и вновь круто взмывается кверху. Внизу подъ нимъ, на землѣ, виденъ рѣзкій блескъ пламени, и желтые клубы дыма.
— Показываетъ цѣль своимъ, — говоритъ майоръ капитану. — Ужъ не обнаружилъ ли онъ батарею? Если такъ, то нѣмецкіе танки могутъ свернуть туда. А что тогда будеть? съ нашими танками и орудіями? Почему они молчатъ ?
— Я самъ удивляюсь, — отвѣчаетъ капитанъ и повернувшись внизъ кричитъ радіо-телеграфисту: — соединитесь съ батареей и танками, отправленными съ заданиемъ, чтобы они немедленно открывали огонь.