– Где я? – интересуюсь тихо, не глядя на собеседника.
– Ты в Форест Трайбе, – спокойно отвечает он, и я чувствую его взгляд на своем лице, от чего истерика подкрадывается ближе.
– А мы находимся далеко от Бергена?
Мужчина молчит.
– Мы хотя бы в Норвегии? – голос дрогнул, но я плотно сжимаю губы и обхватываю пальцами выступающий край подоконника, пытаясь сдерживаться.
Собеседник молчит, лишь тяжело вздыхает.
– В Швеции? Финляндии? Дании? Великобритании? – начинаю перечислять все находящиеся рядом страны, но он не отвечает. Поворачиваю к брюнету голову (читать: задираю голову). – Мы хотя бы в Европе? Америке? – мои глаза округляются, я смотрю на все так же идеального мужчину требовательно, но в то же время с неприкрытой мольбой.
– Нет, ничего из этого рядом с нами нет. Мой мир объединяет семь королевств, одно из которых Форест Трайб. Я могу сказать название оставшихся шести, если ты захочешь, но, боюсь, они тебе ничем не помогут. Уилл сказал, что ты относишься к другому миру, поэтому не можешь так просто уйти домой. Мне жаль, но сейчас я ничем не могу помочь.
Он замолкает, а я отворачиваюсь к окну, глядя как капли дождя стекают по стеклу длинными дорожками. Мне нечего сказать. Я не понимаю, что делать дальше и не хочу верить в этот бред, но все мои чувства кричат о том, что это правда. Глаза наполняются слезами – это лучше истерики с рукоприкладством, но намного больнее. Пытаюсь быть сильной, но большая соленая капля все же скатывается по щеке, и я тут же смахиваю её ладонью, шмыгая носом.
– Как ты попала сюда? – выждав некоторое время, интересуется мужчина, опуская руку на подоконник, недалеко от моей.
– Я не знаю, – отвечаю отстраненно.
Не буду же я рассказывать про какой-то дурацкий ритуал, ведь этот мир явно не то «что мне нужно». Да и сам обряд был совершен без жертвы, без крови и обычными нами, среднестатистическими норвежскими девчонками. Мы не могли пробудить древнюю магию, заставить её танцевать под наши дудки, пропитать тела силой и сотворить портал в другой мир из сухих веток да медной хны.
Всему должно быть другое объяснение, но я его не знаю, и от этого становится ещё печальнее.
– Возможно, все станет понятно, когда вернется старец, – на выдохе произносит брюнет, пытаясь успокоить либо меня, либо себя.
– Какой ещё старец? – на автомате переспрашиваю. Не уверена, что я на самом деле вникала в суть его слов, слишком уж была погружена внутренним самобичеванием, растворяясь в безысходности с горьким вкусом боли и отчаяния.
– Мудрец, который прожил больше ста лет. Он знает всю историю и видит будущее. Его зовут Торвальд, он давно рассказывал мне о каком-то пророчестве, что приведет чужеземца в наш Мир, но я был слишком молод, чтобы запоминать старые сказки. Он сможет объяснить, что привело тебя к нам и, скорее всего, ответит, как найти дорогу домой.
– А когда он вернется? – я смотрю на собеседника. Впервые за долгие минуты общения в моем голосе появляется искренняя заинтересованность.
– После каждого затмения небесного светила, Торвальд отправляется в Маунтейн Трайб на три дня, забирается на самую высокую гору и проводит какие-то обряды для единения с силой природы, – он рассказывает спокойно, без нервов и снисхождения (как объясняют маленькому ребенку), за что ему большое спасибо. Однако когда он начинает мяться, я настораживаюсь.
– И давно он ушел? – спрашиваю, не выдержав затяжной паузы.
– Вчера утром, прямо перед тем, как мы нашли тебя в лесу.
– То есть, он завтра уже вернется? – интересуюсь с надеждой в голосе.
– Не совсем.
– В смысле? – поворачиваюсь к мужчине и смотрю на него пристально, а он хмурится как человек, который хочет сообщить плохую новость.
– Он вернется через тридцать ночей.
– Что? – протяжно спрашиваю, пока мои глаза расширяются до неприличного размера.
– Путь очень далек, дорога в одну сторону занимает примерно пятнадцать ночей, и то, если погода хорошая. Здесь мы ни на что не можем повлиять, остается только ждать.
– А я не могу поехать к нему?
Мужчина хохотнул, и я смотрю на него со всем недовольством, на которое только способна.
– Конечно же, нет.
– Это все потому, что я девушка? – спрашиваю сощурившись, поставив руки на талию.
– Разумеется.
– Да как ты смеешь?! – возмущаюсь я, девушка двадцать первого века, живущая в век феминизма и женской независимости. Да только забыла, что сейчас нахожусь явно не в таком мире.