Умертвив сатанида, Нэа двинулась вслед остальным. Площадка закончилась, дальше шел коридор. В коридоре было пустынно, но она этого не ощущала: с самого начала девушка чувствовала на себе чужое присутствие, а чем дальше она шла по коридору, тем ближе оно становилось. Это был зов. Зов, который указывал, куда надо идти. Нэа остановилась в нужном месте коридора, подошла к стене – там были лифты, подобные тем, которыми она уже пользовалась в спальном районе астероида. Поднялась вверх, а там – пещера, натуральные стены астероида с изредка пробегающими по ним сатанидами… впрочем, вовсе не интересующимися Нэа. Но, не смотря на это, Нэа насаживала на свой меч всех встречных букашек, случайно оказавшихся рядом, всю дорогу. А свет здесь падал именно из того пространства, что виднелось впереди, оттуда же слышался знакомый голос Голиафа, громко разговаривающий с кем-то.
– Мой повелитель, великий воин, ты поведал мне все таинства вселенной, что знал ты сам… тогда скажи: зачем нам нужна эта женщина, открой секрет! И еще: когда я сам свершу все то, о чем так сильно я мечтаю? Когда расколом мы ударим в системы, столь ненавистные мне?
– Как интересно ты сам с собою говоришь! – прервала поэму Голиафа Нэа, появившись в тронном зале Обители.
– Откуда она здесь?! – яростно прокричал Голиаф.
– Просто, захотелось посмотреть, как поживает великий Голиаф!
– Повелитель знал, что придет она… зачем? – с последним вопросом Голиаф повернулся к своему ложу, обращаясь к темно-синему пятну, лежащему там.
– Кого ты называешь повелителем? Вон ту слизь, что лежит на твоем месте?
Тут Голиаф, оскалившись, заговорил не своим жутким голосом, глаза покрылись белизной:
– Это не слизь!! Это останки великого воина, представителя наивысшей нации, пред которым некогда преклонялась огромная часть вселенной!
Нэа всмотрелась в эту слизь – та шевельнулась, по ней пробежала волна. Оно обладало силой, Нэа ощутила это на себе и… вошла в контакт с этим объектом. Дальше им не пришлось прибегать к помощи Голиафа для разговора, он продолжился на подсознании.
– О какой нации идет речь?
– Апенсианцы – так их называют в этих галактиках своей примитивной речью.
– Я слышала о них, но никогда – чтобы они были воинами!
– Эти расы – это всего лишь созидатели, а были и другие… конечно, мы с ними из одной массы, но мы были совсем иными.
– Были?
– Нас практически уничтожили те, кто есть за вестниками вселенной.
– Вестники вселенной?
– Апенсианцы – это и есть вестники.
– А кто есть за ними?
– Тебе это лучше знать.
– Я не знаю!
– Тогда это не важно.
– Значит, это те, кто «не важно», стер вашу ничтожную нацию?
– Слова твои бессмысленны, с кем ты – с людьми, нэйробами? Ты думаешь, они одни.
– Как понимать – одни?
– Они – всего лишь семена вестников, за прорастанием которых всегда следили, как бы по-уродски они не прорастали. Каждый в среде своего обитания.
– Тогда чего ты хочешь, представитель истребленной нации?
– Выжить.
– И все, так прост твой смысл?
– Во всем есть смысл, даже в приобретенных технологиях, но даже они не помогут существам этой вселенной избежать неизбежного. Она обречена не тьмой, так светом.
– Если она обречена, тогда тебя-то что спасет?
– Слабая, но надежда, что рядом со мной будет источник…
– И где он?
– У меня он уже есть.
– Покажи мне его?
– Это сделать невозможно.
– Хорошо, тогда отпусти меня. Мне абсолютно безразлично ваше таинство.
– Нет. Это моя привилегия держать тебя при себе.
– Зачем?
– Пускай это будет прихоть всего лишь слизи.
– Как и прихоть подчинить своей воле Голиафа, создавшего огромную армию… или этих ползающих тварей?
– Когда мой космолет взорвался, сгорая в огненной геенне, мои тлеющие останки пали на это скопление астероидов. Мы не можем позволить себе жить вечно, но продлевать свое существование мы способны. А здесь обитали эти безобидные существа, питающиеся лишь газовыми скоплениями, что приносит их планета, лучами местной звезды да микроэлементами, что внутри каждого астероида. Я их вскормил частью себя, подчинив их примитивные рефлексы своей воле и сделав их тем, чем они являются теперь. Потом на один из астероидов пал поверженный космолет, скрывающийся от властей. Там и был еле живой Голиаф. Подчинить его разум себе не составило никакого труда, как и вылечить. Его больной ненавистью и стремлением к величию рассудок послужил только на пользу, я даже помог ему создавать свою армию, силу, которую нужно держать при себе.