– Вот, так я и узнал о собаках, и о землянах, да и ваш язык тоже, – проговорил Болтун.
– Да я вообще поражен, как тебе удалось достигнуть такого понимания! – удивленно оглядываясь вокруг, сказал Илья.
– На самом деле все очень просто, нужно только сильно этого захотеть, – ответил Болтун.
И, стоило Болтуну договорить, как все исчезло, растворившись в воздухе, – они опять стояли в комнате с тремя металлического цвета стенами, таким же потолком и полом, и четвертой стеной, где транслировался все тот же космос с мелькающими звездами.
– Куда все время пропадает апенсианец? – спросил Илья.
– Он бережет свою жизненную энергию… на самом деле он уже довольно старый. Он останавливает свои жизненные процессы, словно замирая, для нужного момента, – пояснил Болтун.
– Насколько он стар? Ведь ты и это, Болтун, знаешь, – продолжил Илья.
– Те года, что я провел здесь, изучая апенсианские исчисления, не прошли даром… по земным меркам ему около двадцати двух тысяч лет! – подсчитав, деловито произнес Болтун.
– Ничего себе! – удивленно сказал Илья, сразу же задумавшись: какой ключик к разгадкам науки и истории человечества этот апенсианец, и насколько люди во всем далеки от них.
– Вообще-то, точно я и сам не знаю, – вдруг признался Болтун.
– Трепло ты, болтливое трепло! – тихо сказал Илья.
– Пошли! – приказал Болтун.
Илья последовал за ним, стены раздвинулись, и они очутились в лабиринте. Илья послушно шел за Болтуном, прыгающим вперед, словно лягушонок, по всем изгибам и поворотам лабиринта. И вот стены в очередной раз раскрылись, убегая волной в стороны, и они очутились в комнатенке.
– Это – наша комната, а вот тут твой чемоданчик! – показал Илье Болтун.
Осмотрелись: все те же стены, два подобия лежанок того же цвета, становящиеся мягкими при касании, словно домашний диван; в углу стоял чемоданчик Ильи.
– Почему же, Болтун, я очутился здесь не сразу? – спросил Илья.
– Тебе нужно было адаптироваться к космолету, к его среде… ты два дня провел без сознания! – ответил Болтун.
– Два дня! А как же еда? – подумав, спросил Илья. Он почему-то не чувствовал себя голодным, и единственным желанием было – прилечь.
Что он и сделал. И ему стало так мягко и хорошо… веки закрывались, еще слышно было какую-то болтовню ча, но ему уже было все равно – он засыпал.
Встреча в космосе
– Вставай, пора вставать! – сквозь не закончившийся сон, он снова услышал нудные вопли Болтуна.
– Хорошо, встаю, зачем так кричать… – пробормотал Илья.
– Смотри, мы уже в галактике Симбиоза! – показывая в сторону, оповестил Болтун, в очередной раз заставляя Илью содрогнуться, так как там, где еще недавно была стена, теперь виднелось космическое пространство. Илья вгляделся в мерцающую тьму, в эти новые, неизвестные ему созвездия, – и сколько в них было очарования и притягательности!
– Болтун, сколько времени прошло, пока я спал? Ты-то уж точно не спал, – спросил Илья.
– Недель шесть всего-то! – ответил Болтун.
– Чего?! А почему я все это время спал? – возмутился Илья.
– Не было надобности будить вас, сэр! – с видимым самодовольствием сказал Болтун.
– Ах ты мелкое, ушастое, трехлапое существо, опять умничаешь! – схватив его за шерстку на шее, прокричал Илья.
– Отпустите меня, вы помнете мою гладко причесанную шерсть! – возмутился Болтун. Растопырив большие уши и поменяв цвет глаза на нежно-голубой, ча продолжил: – Просто, на самом деле не было надобности будить, пока мы не окажемся в Симбиозе. А я, Илья, не виноват, что ча, к вашему сведению, вообще не спят.
– Не обижайся! А почему ты мне еще тогда не сказал о том, что ты не спишь? – спросил Илья, отпустив Болтуна – он вспомнил, как ча донимал его тогда своей болтовней, даже пусть и всего только посредством языка жестов и апенсианских знаков.
– Да как-то все случая не представилось! – ответил Болтун.
– Раз разбудил, что делать-то будем? – спросил Илья.
– Пошли, апенсианец ждет нас! – сказал Болтун.
Они вышли в лабиринт, и по дороге Илья спросил у Болтуна:
– Мы все апенсианец, апенсианец… имя-то у него есть?
– Не знаю… да и не знаю – нужно ли им оно? Сам-то он не разговаривает! – ответил Болтун.
– Это я заметил! – подтвердил Илья.
– За все время, что я здесь пробыл и иногда с ним встречался, мне даже не приходилось к нему обращаться. Не успевал я подумать, как он отвечал на мои вопросы, да и заметил я: апенсианцы не большие любители поговорить… и потому я говорил со всем, что нас окружает! – сказал Болтун.