Гренада моя!"
Никогда не вернется ни в Харьков, ни на любимые свои места в Мадриде на Восточную площадь и улицу Сан-Бернардо - бывший мадридский Гаврош Франциско Гуйон, в чей харьковской дневник мы заглядывали.
Третьего августа 1942 года Франциско запишет в дневник:
"Хочу просить полковника Маринова разрешить мне организовать группу..."
С помощью полковника Маринова Франциско сколотит группу и уйдет с ней в тыл врага. Смерчем пронесется группа Гуйона по вражьим тылам. Вторая Родина Франциско Гуйона наградит "дважды капитана" орденом Ленина, высшим орденом Страны Советов.
Умирая от смертельных ран, слабеющей рукой Франциско Гуйон напишет в своем дневнике;
"Русский народ великий. Я люблю его".
Земляки Франциско Гуйона сполна отомстят за его гибель. В неимоверно сложных условиях, в тылу миллионной армии, рвущейся к Волге, в заснеженной Сальской степи два вражьих эшелона подорвет партизанская группа Франциско Каньизареса...
Франциско любил прекрасные светловские стихи, знал их наизусть:
Новые песни
Придумала жизнь...
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо.
Не надо, друзья...
Гренада, Гренада,
Гренада моя!
Доренте, Альбарка, Фусимаиьяс. Сколько испанской поэзии в этих звучных именах! Обладатели их, пролив горячую испанскую кровь на войне вместе с великим русским народом, залечат раны и будут честно трудиться в разных уголках Советского Союза, будут петь новые песни. Иные из них уедут в порабощенную врагом Испанию, чтобы снова поднять алое знамя борьбы против фашизма. Жизнь этих бойцов - вечный бой.
Но пока еще все они в Харькове, все выполняют свое первое на войне задание под руководством Зеро...
В одном из загородных домиков на северной окраине города, в Померках, где размещается штаб фронта, полковник Маринов оформляет все необходимые документы на "своих испанцев", получает обмундирование, ставит весь отряд на довольствие. В торжественной обстановке принимают испанцы красноармейскую присягу. Настроение у всех радостное, приподнятое.
И сразу же надо браться за дело. А дело это - мины.
К сожалению, полковник Маринов не может порадовать своих новобранцев хорошими известиями с фронта. За последние несколько дней Красная Армия оставила много городов на Московском направлении. Сдана Калуга. Сдан Калинин.
- Если сдадим Москву, - решительно говорят испанцы, - как сдали Мадрид, будем драться за их освобождение!
Когда полковник Маринов сообщает об этом подполковнику Ясеневу, тот мрачнеет и тихо говорит:
- В Калинине танки генерала Гота. Калинин - по-старому Тверь. А Тверь в Москву дверь!..
ТАЙНЫЙ ФРОНТ ОПЕРАЦИИ "ХАРЬКОВ"
Еще не рассвело, а полковник Маринов уже наскоро позавтракал и садится в машину. Сев рядом с водителем, прикрывает глаза. Но не спит, хотя чувствует, что опять не выспался. Усталость накапливается с каждым днем. Ночью во сне ноет сосущей болью сердце. Побаливает оно и днем. Полковник и не помнит, когда был в последний раз у врача-кардиолога. В другую эпоху, до войны. Врожденный порок - сердечная блокада.
Генерал Олевский как-то грустно пошутил: "Ничего, Илья Григорьевич. Такой же порок сердца был и у Наполеона, а воевал он, надо признаться, неплохо".
- Куда ехать? - спрашивает водитель Ваня, включив мотор.
- Начнем с четыреста сорок девятого, - открыв глаза и подавляя зевоту, отвечает полковник.
Вверенные полковнику Маринову 449, 531, 532 и 534-й отдельные саперные батальоны и 56-й инженерный батальон - главные силы оперативно-инженерной группы Маринова, - с первых же дней операции "Харьков" заняты минированием дальних подступов к городу.
Нет, в Харькове не получится, как в Орле, сюда не нагрянет внезапно враг. Дорого поплатится он за Харьков.
Командиров своего инженерно-саперного войска Маринов часто встречает не только во втором эшелоне, но и на боевых рубежах, на передовой и даже на "ничьей земле", почти в расположении противника. Смерть-невидимка преграждает гитлеровцам путь на направлении Красноград - Харьков, Полтава Харьков, Богодухов - Харьков.
Под Богодуховом гремит канонада. Вот-вот снова ринется вперед 68-я дивизия честолюбивейшего из генералов фельдмаршала фон Рейхенау - Георга фон Брауна. Горят на полевой дороге три танка Т-IV, горит и дымит вокруг танков рыжая стерня. Саперы майора Генделя ждут ночи, чтобы обследовать, разминировать поле. Дело долгое, кропотливое и весьма опасное.
Ни майор Гендель, ни генерал фон Браун не знают, разумеется, что танковая разведка напоролась в это утро на первые мины, поставленные испанцами - Франциско Гуйоном и его друзьями, которые наконец открывают боевой счет в новой войне с фашизмом.
- Но пасаран! Танки не прошли!..
Словно не слыша канонады, привычно орудуя лопатой, роет минный колодец под мостом, до которого так и не дошли танки эсэсовцев-"викингов", пожилой сапер с небритыми щеками. Чуть пригревает октябрьское солнышко, не надолго выскользнувшее из-за облаков. Из-под замусоленной выгоревшей пилотки текут по морщинистому лбу старого сапера струйки пота.
Разогнув спину, кряхтя, сапер втыкает лопату в землю.
- Перекур! - объявляет он самому себе, собираясь вылезти из колодца,
На краю колодца появляются чьи-то залепленные грязью сапоги. К саперу протягивается рука, помогая ему выбраться из колодца.
Перед ним стоит грузный, представительный командир в плащ-палатке, из-за которой не видно знаков различия.
Сапер садится на ящик.
- Спасибо, сынок. - Он свертывает козью ножку, достает огниво и кресало.
Генерал-лейтенант Олевский - это он в плащ-палатке - подносит зажженную зажигалку, явно немецкий трофей. Таких трофеев еще мало, совсем мало в армии.
- Уберите свою "катюшу", отец, а то немцы услышат, - говорит генерал с улыбкой солдату.
- Звидкеля ты тут взялся, сынок? - оглядываясь, спрашивает сапер.
Вдали на проселке под тополями стоят две машины - "эмка" и ЗИС.
- С начальством пожаловал? - Он приглядывается внимательней к генералу, - Сам-то кто будешь? Не интендант?
- Почему интендант? - еще шире улыбается генерал. - Фигура, что ли, подходящая?
- Плащ-палатка, сапожки подходящие. Мы тут комбату жаловались - с горячим харчем перебои, одной воблой второй день кормят. Обещал воздействовать на интендантов...
- На интендантов и я попробую воздействовать, - обещает, закуривая и садясь рядом, генерал.
- А зачем пожаловал? - затянувшись глубоко табачным дымом, интересуется сапер.
- Да посмотреть, какие вы тут гостинцы-подарунки Адольфу Гитлеру готовите.
- Будь здоров!-откликается с готовностью сапер. - Гостинцы что надо! Это, начальник, цельная наука. И в науке той наш полковник Маринов - самый большой профессор. Вот, к примеру, под этот мост ставим мы "эмзедушки"...
- Это что такое?
- Мины замедленного, значит, действия. Ставим в разных местах на разные сроки. Скажем, к празднику октябрьскому взлетит на воздух эта половинка. Немец ее только отстроит, а через недельку - тр-р-рах! - другая взорвется...
- Хитро придумано! - соглашается генерал, И впрямь - наука!
- А как же! - увлеченно продолжает сапер. - И наука очень человеческая.
- Это как же понимать? Мины - и вдруг человеческая наука?
- А так! Наш полковник в этом деле немецкую, хе-хе, овчарку съел! Опять же мостик такой полковник выбрал, чтобы деревни какой рядом не было. Чтобы немец, не приведи господь, злобу на наших мирных жителях не сорвал. А то ведь сожгет он, дьявол, деревню эту самую за мостик-то, как пить дать сожгет!...
- Вот это по-нашему! - серьезно говорит генерал.
- Факт! Или шоссейку возьми. Ее тоже минами шпиговать надо умеючи ухабину да колдобину всякую использовать под мину, а не вспарывать полотно заново. Вот, гляди, насыпь - там мы, конечно, парочку "эмзедушек" воткнули. И в той вон выемке тоже - объезд там фрицам нелегко будет устроить,
- Там у вас тоже МЗД? - осведомляется генерал.
- Факт. И ведь хитрые какие! В назначенный срок мина сама себя ставит на боевой взвод, а потом от тряски под машиной или танком взрывается. Под телегой, заметь, ни за что не взорвется, а под машиной потяжельше, под танком ухнет. Сводку, часом, не слыхал?