- В чем дело? Почему нас не пускают?
- Эти паразиты, - вместо ответа продолжает лейтенант, - двоих бойцов у меня убили, Это мы не окопы - могилы роем...
Он снова прочитал предписание.
- Вот у вас тут, товарищ полковник, - начинает он снова, - сказано, что ваш груз секретный и не подлежит проверке. Как же так? У меня таких указаний нет...
- Это ТОС, - тихо отвечает полковник Маринов. - Техника особой секретности! Прошу немедленно пропустить...
- Одну минуту! - извиняющимся тоном говорит лейтенант. - Мне придется позвонить в город, получить разрешение...
- Хорошо! - с некоторым раздражением произносит полковник.
Заметив, что ливень как будто схлынул, он выходит поразмять ноги. К нему присоединяется подполковник, и они вместе молча разглядывают убитых за кюветом, потом подходят к недорытым могилам за противоположным кюветом.
Подполковник вздыхает, глядя на тела красноармейцев, и тихо говорит:
- Вот, Илья Григорьевич, печальная иллюстрация к нашему спору о роли случайности на войне. Разве смерть этих ребят не трагическая случайность? А вы говорите, что и на войне мы должны управлять обстоятельствами, а не обстоятельства нами...
- На том стою, Ясенев, - жестко отвечает полковник Маринов. - Пусть это и не всегда удается.
В шалаше на опушке рощицы лейтенант кричит в трубку полевого телефона:
- Коршун! Коршун! Я Чайка! Алло! Это я - лейтенант Черняховский. Черняховский говорит с КПП. К нам в город следует автоколонна с полковником из Москвы...
Ясенев приподнимает воротник шинели, горбится, раскуривает трубку, глядя на обструганные столбики с вырезанными из консервной банки алюминиевыми звездами. Это еще ничего, это далеко от фронта, а то просто нацарапают звезду чернильным карандашом на срезе дерева. А бывает, ни звезды не нарисуют, ни фамилии не напишут, ни даже в безымянную могилу не уложат... Война есть война.
Полковник Маринов закуривает из столичной пачки "Казбек", На пачку косится замерший поодаль красноармеец-казах с КПП.
- Хотел обыскать машины - не даются! - кричит лейтенант Черняховский. Говорят, везут какую-то ТОС - технику особой секретности. Пропустить? Нет? Что? Не слышно! Коршун. Коршун!..
С юга слышится нарастающий рев авиамоторов, дробь крупнокалиберных пулеметов, взрывы бомб. На бреющем полете летит с юга, вдоль автомагистрали, тройка пикировщиков.
- Наши! Наши!- обрадовался Ясенев. - Ей-богу, наши!
- "Штукасы", - авторитетно заявляет Маринов. И тут же, схватив за руку Ясенева, валится с ним в кювет, в ледяную жидкую грязь.
Пулеметная строка вспарывает перед их головами жухлый дерн. С коротким криком навзничь падает красноармеец-казах. Мокрая шинель его дымится на спине...
- Воздух! - разносится запоздалый крик.
- Старые знакомые, - ворчит полковник, - Еще в Испании познакомились...
К ним подбегает, согнувшись, придерживая полевую сумку на боку, автомат на груди, лейтенант Черняховский.
- Велено вроде задержать вас до выяснения, - задыхаясь, выпаливает он. - Линия опять повреждена...
- Нет, лейтенант! - решительно отвечает ему полковник Маринов, подымаясь и шлепками отряхивая шинель. - В машинах у меня тол, динамит. Не могу я торчать здесь!..
- Илья Григорьевич! - скороговоркой произнес Ясенев, вскакивая на ноги. - Обстановка осложняется. Дальше я поеду с машиной ТОС. Хорошо?
- Хорошо! По машинам! - зычно кричит полковник Маринов подбегает к "эмке". Ясенев - к одному из крытых грузовиков.
Черняховский оглядывается на телефон в шалаше, снова смотрит вслед полковнику, садящемуся в машину, вскидывает автомат.
- Стой! Стрелять буду!..
Зайченко припал к пулемету, поставил затвор на боевой взвод. Бойцы Черняховского залегли, нацелив винтовки на слезящиеся ветровые и боковые окна машин, на бензобаки, на шины...
- Стой! Стрелять буду! - снова кричит лейтенант бледнея.
Маринов кладет руку на баранку "эмки".
- Погоди! Ведь динамит везем. Одно попадание и... вся ТОС полетит к черту!
В эту минуту полковник Маринов даже не вспомнил о себе и о своих людях - пуще зеницы ока берег он ТОС.
Лейтенант Черняховский целится прямо в ветровое стекло "эмки". Вид у него решительный. Сомневаться не приходится - будет стрелять. А тут, как на грех, снова звон и вой - летит на бреющем новая тройка, а может быть, та же делает новый заход...
И вдруг с одного из дальних грузовиков с динамитом спрыгивает и бежит в голову колонны адъютант полковника - Коля Гришин. Поднимая брызги в лужах, он бежит и улыбается издали лейтенанту Черняховскому.
Лейтенант узнает друга, тоже улыбается, кидается вперед. Но тут их почти накрывает пулеметной очередью, и они в падении хватают, обнимают друг друга, шлепают друг дружку по спине и по плечам.
- Трогай! - говорит Маринов водителю.
"Эмка" срывается с места. За ней грузно приходит в движение и вся автоколонна, кроме двух задних грузовиков, объятых огнем.
- Вот так встреча! - почти кричит Коля Гришин лейтенанту. - И опять расстаемся. Приезжай в Харьков! Хозяйство Маринова.
Он вскакивает на подножку грузовика, машет другу.
- Пиши, брат! Полевая почта семьдесят пять-шестьдесят!..
Черняховский растерянно улыбается ему вслед, покачивает над плечом растопыренной пятерней.
Зайченко ставит пулемет на предохранитель, достает из кармана кисет с махоркой.
- Закуривай, братва! Добре! Это свои!.. Земляка встретили, товарищ лейтенант?
- Дружок, разведчик, - отвечает, все еще улыбаясь, лейтенант Черняховский. - Вместе на задании были от армейской разведки, вместе из окружения выбирались... Мировой парень... Воздух!..
Не договорив, он ныряет в кювет - с юга летит еще одно звено Ю-87.
ЗА ТОС ОТВЕЧАЮТ ГОЛОВОЙ
Автоколонна оставила рощу позади. Впереди тянутся, теряясь в мглистой сырой дымке, бескрайние поля. Всюду, куда ни кинешь взор, стелется серо-рыжая стерня - хлеб здесь успели собрать, это радует, но смогли ли его вывезти в глубь страны? Сердце крестьянского сына Ильи Григорьевича Маринова тоскливо сжимается при этой мысли. Неужто и здесь пропадает богатый урожай сорок первого? Неужто и здесь достанется он врагу?
Впереди, за извилистой речушкой, горит село. Громадное облако дыма поднимается над белыми мазанками, заволакивая весь восточный горизонт. Из села к мосту на шоссе тянется по шляху с криком и плачем, с мычанием коров, длинный обоз беженцев. Над мостом как назло, рокоча, кружит немецкая "рама".
- Нажимай! - кусая губы, говорит Маринов, - Надо обогнать обоз. Не проскочим через мост - застрянем тут с беженцами. Но не так быстро: в грузовиках динамит! - Он бросает взгляд на кировские часы - подарок командования за безупречную службу. - Десять тридцать пять по-московскому времени. На час опаздываем. До города, поди, рукой подать!
Водитель осторожно нажимает на газ. Глянув в полуоткрытое боковое окно, он опускает его ниже, вглядываясь вдаль.
- Товарищ полковник! - говорит он негромко. - Что это там? Посмотрите!
Вдвоем напряженно всматриваются они в темные силуэты на дальнем проселке. Какие-то грузные приземистые машины ползут наперерез автоколонне, к мосту. У водителя глаза оказываются острее, чем у полковника: в следующую же секунду он ясно различает ствол орудия, торчащий вперед, стальные гусеницы, облепленные грязью.
- Танки! - выдыхает Ваня. - Наши!
- Немецкие, - осекшимся голосом поправляет его полковник. - Танки Т-IV. Таких в Испании у них еще не было. А с этими наши "бетушки" не справятся. Зато наши Т-34... Куда понесся?! С ума сошел? Сколько раз тебе говорить динамит везем! А динамит не тол, от сотрясения, как нитроглицерин, взрывается. Тут - тише едешь, дальше будешь!.. Полегче, полегче!..
Он оглядывается назад: как там машины с динамитом? Видно, там тоже заметили танки, колонна сжимается, а этого как раз и нельзя делать!..
Он на ходу открывает дверцу. Извернувшись, кричит резко:
- Передать по колонне: держать дистанцию двадцать метров! А то достаточно будет одного попадания, чтобы вся колонна взлетела на воздух. Полсотни тонн взрывчатки не шутка!..
А танки неумолимо приближаются. Черные кресты с белыми обводами на лобовой и боковой броне. Темно-серые бронированные чудовища вот-вот выйдут на критическую километровую дистанцию, с которой они смогут расстрелять колонну из своих пятидесятимиллиметровых пушек. А быстрее ехать никак нельзя!..