- Садитесь, оберштурмфюрер! - любезно, почти дружески приглашает генерал - хозяин Харькова.
Оберштурмфюрер доктор Ферстер суховато объясняет важничающему пехотному генералу, что прибыл он в Харьков с личным и особым заданием от самого рейхсминистра - "прочесать" самой частой гребенкой все научные учреждения, институты, дворцы, архивы, музеи, библиотеки, картинные галереи, чтобы собрать и отправить на Вильгельмштрассе все культурные, художественные, исторические ценности - все, словом, что стоит хоть каких-нибудь денег на международном рынке.
Комендант Харькова молча протягивает посланнику рейхсминистра, столь трогательно озабоченного сохранением культурных и художественных ценностей Украины, копию приказа командующего 6-й германской армией:
"Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянок воинских частей. Все остальное должно быть уничтожено. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения..." Подписано: фон Рейхенау.
- Вы понимаете, конечно, - замечает генерал, - что при всем своем глубоком уважении к герру рейхсминистру я подчиняюсь не ему, а генералу-фельдмаршалу фон Рейхенау. Казатин, Винница, Киев, Черкассы, Кременчуг - я вел свою дивизию к победе под его знаменами! Вы знаете, что нам всем в шестой армии дорога близость фельдмаршала к фюреру!
Оберштурмфюрер доктор Ферстер несомненно знает, что в вермахте фон Рейхенау называют "партийным генералом" из-за его близости к верхушке НСДАП еще со времен антире-мовского путча.
СС-оберштурмфюрер крайне возмущен. Довольно прозрачно дает он понять, что генерал-фельдмаршал фон Рейхенау - чурбан, каких мало даже в вермахте. Узкомыслящий солдафон. Тупица.
Доктор Ферстер, желая польстить генералу фон Брауну, другу науки и попечителю искусств, рассказывает о том, как благодарен Берлин 2-й роте батальона фон Риббентропа, которому "вот такие же культуртрегеры - генералы, как вы, экселленц", - помогли вывезти из пригородов Ленинграда несметные сокровища.
Так, из Большого дворца императрицы Екатерины, кстати, бывшей немецкой принцессы Ангальт-Цербстской, 2-я рота вывезла обратно в фатерлянд огромные ценности: золоченые резные украшения, старинную мебель, все, вплоть до наборного пола и китайских шелковых обоев со стен. У этих многовековых обоев такой вид, словно они вчера приклеены! Говорят, от них был в восторге сам фюрер!..
Генерал фон Браун завязывает мысленно узелок: этот СС-оберштурмфюрер доктор Ферстер, человек Риббентропа, посмел, каналья этакая, намекнуть на прежнюю профессию фюрера - бывшего маляра и обойщика!
Сейчас сокровища Царского Села под Петербургом, сообщает доктор-эсэсовец генералу, выставлены на удивление берлинцам в роскошных витринах и залах магазина фирмы Адлер на Гарденбергштрассе. Там наименьшие из этих богатств нарасхват раскупаются. Основные шедевры, разумеется вне очереди, скупают блистательные толстосумы, вроде рейхс-маршала Германа Геринга, Крупна, Тиссена...
Четвертой же роте, возмущается достойный доктор, удалось вывести только научные материалы и оборудование медицинского научно-исследовательского института в Киеве да редчайшие рукописи персидской, абиссинской и китайской письменности, русские, украинские летописи, первые экземпляры книг, напечатанные этим русским Гуттенбергом Иваном Федоровым, первопечатником варварской Руси...
"Обработаны" также, вскользь упоминает ученый-грабитель, киевские музеи украинского, русского, западного и восточного искусства, центральный музей имени Шевченко.
- Пока удалось отправить в Берлин только кое-какую мелочь, - небрежно замечает вор с ученой степенью доктора, - полотна Репина, Федотова, Верещагина, Ге... Сущие пустяки, которые ценились только в России и на Украине.
Доктор СС нагло намекает,, что генералу не поздоровится, если он и его люди станут "в частном порядке" посылать различные "культурные трофеи" в качестве презента своим семьям в рейхе.
Генерал фон Браун берет реванш, заявляя, что он, видит бог, готов служить герру рейхсминистру, но вот досада - харьковские музеи и дворцы пока сплошь варварски заминированы.
- О, да! Конечно! Я сделаю все, чтобы ускорить разминирование культурных центров! Натюрлих! - заверяет он гостя от рейхсминистра, вставая, чтобы показать, что аудиенция окончена и чтобы проводить дорогого гостя до дверей особняка.
После ухода культур мародер а генерал вызывает фон Бенкендорфа:
- Немедленно выставить охрану у музеев! Повесить на дверях табличку: "Ахтунг! Минен!" Никого не пускать без моего личного разрешения, без подписанного мною пропуска! Тщательно прочесать все, что большевики не успели вывезти!
"В крайнем случае, - думает генерал, - СС-оберштурмфюрер доктор Ферстер может погибнуть, наскочив на мину! Ай-яй-яй! Как это грустно! На минах, увы, гибнут не только боевые солдаты, но и мародеры!"
Наутро в Харьковской картинной галерее разыгрывается безобразная сцена, никак не украшающая "остландрейтеров" - рыцарей похода на Восток. Когда туда прибывает караул, высланный бароном Гансом Гейнцем фон Бенкендорфом, выясняется, что там уже орудует рота Ферстера - по всем залам ходят-бродят ценители искусства в мундирах СС с миноискателями в руках, описывают фонд галереи. Фон Бенкендорф вызывает подкрепления. Бенкендорф и Ферстер рвут из цепких рук друг друга картины Репина, Поленова, Шишкина, Айвазовского,
В последующие дни, разругавшись в пух, сотни бесценных картин, всю скульптуру и весь, для порядка, научный архив галереи отправляют брауны и ферстеры в Германию. На долю мелких культурхищников остаются вышивки, этюды, гобелены, ковры.
Фон Бенкендорф рвет на себе волосы:
- Бандиты! Жулики! Стервятники! Эти сокровища революция отняла у нас, Бенкендорфов! Так почему же мы должны делиться с какими-то ферстерами?!
Странные речи заводит с молодым графом фон Рекнером генерал фон Браун:
- Это только между нами, Карл. Я ценю фон Бенкендорфа, но все-таки он из русских, обрусевших немцев, поколениями живших вдали от родины, на чужбине, среди славян. Он, конечно, числится сейчас РД - рейхсдейче, имперский немец, такой же, как мы с вами, и тоже дворянин, юнкер. Но поймите, Карл, я не могу забыть его русское прошлое. Все же здесь налицо определенная неполноценность!
Тут уже граф Карл фон Рекнер не решается напомнить зарапортовавшемуся генералу от инфантерии, что и он, фон Рекнер, по матери, черт возьми, Бенкендорф! И стопроцентный немец и дворянин!
В библиотеке имени Короленко офицеры фон Брауна, соревнуясь с "фюрерами" из роты Ферстера, хватают, упаковывают, отсылают специальными вагонами через Киев тысячи книг, которым нет цены. Остальными гитлеровские солдаты с разрешения начальника гарнизона мостят грязную улицу, чтобы не буксовали автомашины вермахта.
Это видят харьковчане. Это видит потрясенный Коля Гришин. Война объявлена книгам! Война против книг - это война против создателей этих книг, национальной гордости великороссов и украинцев. И - война против неродившихся еще поколений читателей. Война против Пушкина и Гоголя, Толстого и Шевченко - это крайняя степень варварства, это культурный геноцид.
Глядя, как, гитлеровцы расправляются с книгами - в грязь, под колеса, Коля Гришин глазам своим не верит: да кто же они, немцы? Дети Гете или Гитлера? Эйнштейна или Аттилы?..
Едва ли не к шапочному разбору поспевают и люди рейхс-комиссара Украины, гаулейтера и обер-президента Восточной Пруссии СС-обергруппенфюрера Эриха Коха, хотя Харьков подчинен не рейхскомиссариату, а генералу фон Брауну как представителю германского вермахта, поскольку город в связи с упорной обороной русскими Воронежа продолжает находиться в оперативном тылу вермахта, Кох, однако, успевает поживиться старинными иконами, произведениями знаменитых мастеров немецкой, голландской и итальянской школы XVI-XVIII веков, полотнами русских художников. До всей этой живописи он большой охотник. Тем более что ее оценивают по бросовым ценам в несколько миллионов рейхсмарок.
Пятое ноября 1941 года. Дата весьма памятная в культурном календаре Харькова, да и всей Украины. Генерал фон Браун, комендант города, подписывает приказ: "Всем работникам искусств явиться для регистрации к зданию театра имени Шевченко. За неявку - расстрел".