- Девушки! - быстро говорит подполковник двум девушкам, стоящим на подножках переднего грузовика. - Бегите! Тикайте в лес!
Девушки спрыгивают. Из корзинок рассыпаются грибы...
- Быстрей! - торопит водителя подполковник, оглядывается.
Немцы нажимают. И вдруг над головой взвыли, завизжали пули. Это открыл огонь пулеметчик из коляски переднего мотоцикла.
Водитель рванул вперед так, что Ясенева и Черняховского откинуло на спинку сиденья.
- Тише, черт! Динамит! - кричит Ясенев. - Сбавь до сорока!
- Все одно! - зло отвечает водитель. - Уж лучше динамит, чем немцы.
Все же он сбавляет скорость, хотя пули продолжают петь поверх колонны.
Ясенев лихорадочно отрезает короткий кусок бикфордова шнура, вставляет в капсюль детонатор, зажимает детонатор зубами.
- Бросай, командир! - рычит водитель. - Не выматывай душу!
- Не нервничай! Успеется. А еще минер!
Шашкой тола Ясенев выбивает заднее стекло, вставляет детонатор с бикфордовым шнуром в шашку.
Дорога скатывается в болотистую, поросшую редколесьем низину, обрывается. Начинается гать из жердей и хвороста. Из-под колес летит жирная черная грязь.
Ясенев видит, что немцы-мотоциклисты уже в каких-нибудь ста метрах от последней машины - машины Арсена Бакрадзе.
Политрук, сгорбившись, сидит за рулем, следя за немцами в скачущем зеркальце.
Теперь пули летят в обе стороны. Колонна отстреливается из автоматов, винтовок и двух пулеметов РПД. Немцы строча по-прежнему поверх колонны, кричат: "Хальт!"
Надо принимать решение. Самое нелегкое решение в жизни.
Если взорвать эту гать, то болото станет непроходимым...
Бакрадзе замедляет ход, ставит грузовик поперек гати. Он выскакивает, зажигает бикфордов шнур, вставленный с детонатором в толовую шашку, бросает ее в кузов машины и сломя голову бежит вслед за удаляющейся колонной.
Ясенев, далеко высунувшись из окна, минеры в других машинах видят, как бежит Арсен Бакрадзе. Кто-то колотит по крыше кабины предпоследней машины, чтобы сбавить ход, подобрать политрука.
Немцы подъезжают на мотоциклах к грузовику, окружают его, горланят, палят вслед Бакрадзе.
Пулеметная очередь сбивает его с ног. Он с размаху падает на гать, привстает... И вдруг раздается чудовищной силы взрыв, и все позади окутывается дымом и пламенем.
Когда рассеивается дым, колонна уже далеко. Посреди болота зияет черный, дымящийся, быстро затекающий водой кратер. Ни следа не осталось от грузовика с динамитом, от черномундирных эсэсовцев, окруживших машину, от политрука Арсена Бакрадзе.
Те эсэсовцы, что находились поодаль и уцелели, возятся с ранеными и контуженными, Падает ночь.
Утром, после раннего завтрака, начальник инженерных войск Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Олевский первым принял в своем кабинете полковника Маринова.
Завидная работоспособность у полковника! Наверное, всю ночь сидел за планом минно-заградительной операции. Да, такой операции не знает военная история! Тысячи мин... Успеет ли? Кто знает, сколько дней осталось городу?
- Отлично! - говорит генерал. - Я подпишу этот план. Его надо перепечатать, срочно перепечатать и нести на подпись командующему и члену Военного совета. Что в сводке сегодня?
Отвечает полковник прямо, без тумана и обиняков:
- Гудериан прорвал нашу оборону под Севском, наступает на Орел и Тулу, на Брянск и Карачев.
Маршал принимает генерала и полковника без задержки, быстро просматривает план операции.
- Широко размахнулись, товарищи минеры! - наконец говорит он, крутя ручку в руке.
Читал он как бы по диагонали, а сумел все детали ухватить.
В этой заявке, - говорит командующий, - вы просите, чтобы харьковские заводы изготовили вдвое больше корпусов мин, чем собираетесь по плану поставить. Как это понимать прикажете?
- Тысячу корпусов мы хотим использовать для установки ложных мин, без взрывчатки, для отвода глаз, Немцы разминируют или взорвут такую мину и пойдут дальше, не станут искать настоящую мину. Для убедительности мы намерены снабдить некоторые из ложных мин неизвлекаемыми "сюрпризами", чтобы побольше вывести из строя немецких саперов. На подрыв наших макетов мин немцы потратят массу тола.
- Да, - усмехается командующий. - Все по науке.
Он решительно зачеркивает в заявке цифру 2000 и надписывает сверху, размашисто и крупно: 6000,
- План мне ваш нравится, - говорит маршал, - Вижу, это будет настоящая битва умов. Немцы отнюдь не дураки. Считают себя лучшими саперами мира. Надо прежде всего бить не по солдатам, а по офицерам да генералам. Подумай над этим, полковник! И подумайте оба над тем, как бы не разрушить лишнего вашими минами. Не навсегда мы уйдем, если уйдем. Харьков был и останется нашим городом. Надо беречь народное добро. Военный совет фронта решил, что музеи, картинные галереи, библиотеки не должны подвергаться опасности. Культурные учреждения охраняются государством во время мира и войны. Другое дело заводы и фабрики. Но и их нужно так минировать, чтобы они по возможности остались целы, но чтобы враг не пользовался ими и боялся к ним подступиться. Да, не разрушать, а сохранять и не дать использовать. Еще одна головоломка! Железные и шоссейные дороги, мосты, аэродромы, все коммуникации жалеть не приходится. Пусть горят они под немцем!
Генерал Олевский и полковник Маринов переглядываются. Военный совет фронта принял, что и говорить, мудрое решение. Но как поставить "адские машины" на службу не разрушения материальных ценностей, а их сохранения?
О таком и не помышляли авторы операции "Альберих", ученики Шлиффена и Мольтке!
Над этой задачей, трудной, даже, на первый взгляд, невыполнимой задачей, полковник Маринов и его помощники будут биться много дней.
- Полковник Маринов! - говорит в приемной адъютант командующего. - Вас всюду разыскивает начальник Особого отдела. Он просил позвонить ему.
Лицо полковника бесстрастно, но сердце у него сжимается. Неужели его обвинят в утере техники особой секретности?
Если так, то его ждут большие неприятности. Но ведь это неизбежно отразится на деле, на судьбе всей операции!..
- Слушаю! Маринов представился.
- А, полковник Маринов! - Голос как будто бы не предвещает ничего дурного. - Прошу зайти ко мне. Мои люди задержали на КПП твоих тосовцев. Ясенев тут шумит, жаждет с тобой встретиться...
- Что с техникой? - выпаливает полковник Маринов.
- В порядке Твоя техника! В полном порядке,
- И все люди целы?
- Кроме одного...
- Я иду к вам...
Маринов улыбается, вздыхает, вешает трубку.
- Ясенев? - спрашивает генерал Олевский.
- Ясенев! - со счастливой улыбкой отвечает полковник. - Со всей техникой. Одного человека только потерял. Кого, еще не знаю.
- Сейчас захватим Ясенева, - сказал генерал, - и поедем в один дом.
- Какой дом?
- Дом, который Военный совет фронта предлагает включить под номером один в план спецминирования.
ОБЪЕКТ СПЕЦМИНИРОВАНИЯ No 1
Тихая улочка недалеко от центра Харькова, от площади Дзержинского.
Камуфлированный ЗИС мягко, шурша палой листвой, подкатывает к окрашенным в зеленый цвет железным воротам. У проходной висит дощечка с надписью:
Улица Дзержинского, 17
Дощечка не освещена, и вся улица погружена в мрак. В лужах на мостовой и на тротуаре стынет косой полумесяц.
Водитель сигналят клаксоном. Три коротких гудка, один длинный. Ворота со скрипом раскрываются. Козыряет часовой с винтовкой.
ЗИС медленно и бесшумно катит по короткой аллее, усаженной голубой елью, и останавливается у подъезда невысокого особняка, построенного в конструктивистской манере начала тридцатых годов, из ракушечника, облицованного цементной крошкой. Окна, большие, венецианские, заклеены крест-накрест полосками бумаги. Стекла все целы - значит, бомбы поблизости не падали.
В стороне вокзала опять ухают зенитки. А здесь тихо. Только вороны каркают. Роняют листья каштаны и тополя. Чуть накрапывает дождь. Из ЗИСа выходят генерал Олевский, Маринов, Ясенев.
Перед домом - фонтан со скульптурной группой играющих малышей, детская площадка с горкой песка, качелями, игрушечным домиком на курьих ножках.