- А что с черными кантами делать, товарищ полковник? На командирском обмундировании?
- Кантами? Ах, да! Канты придется оставить. Новой формы нам никто сейчас не даст. В первую очередь, капитан, надо усилить охрану объекта, попробуйте достать служебных собак. Ройте побольше ложных скважин с "орехами", натыкайте всюду колышки, разбросайте камни. А сейчас покажите нам вашу работу.
Возвращаясь в город с аэродрома, Ясенев скептически заявляет:
- Померещилось, видно, капитану. Сейчас многим шпионы за каждым углом чудятся. Колышки, камушки - мистика какая-то...
- Нет, брат, - серьезно возражает полковник. - Не от мира ты сего, Владимир Петрович. Бой за Харьков, считай, уже начался, но пока ведут его бойцы-невидимки, тайный фронт воюет вовсю. Этот капитан не первый из моих командиров докладывает о происках вражеских лазутчиков. И начальник Особого отдела говорил мне, что его люди задержали несколько подозрительных субъектов.
- Неужели? - скептически спрашивает Ясенев. - А что за чепуху этот капитан нес насчет каких-то кольев, орехов, муки первого сорта?
- И это не чепуха, брат, а переговорный код, выработанный нами в инженерном управлении в основном для телефонных переговоров. Не исключено, что нас может подслушать враг. На, возьми копию, зазубри. - Полковник передает Ясеневу листок бумаги. - "Кол" - это мина замедленного действия, "орех" - мина-сюрприз, "поле" - аэродром, твоя чудо-мина - "колючка"...
- "Мука первого сорта", - читает Ясенев, - тол, "мука второго сорта" аммонит, "мука третьего сорта" - динамит. "Лес" - железная дорога, "тропинка" - автодорога с твердым покрытием... Придется и впрямь зазубрить, хоть все это мне кажется перестраховкой.
Полковник Маринов становится еще более серьезным.
- Владимир Петрович! Вы еще не поняли, что Харьков в планах абвера и СД не только шестой армии, но и всей группы армий "Зюйд" - "Юг" - это объект номер один! А в Киеве мы им так насолили своими минами, что мин в Харькове, простите за слабое сравнение, они как огня боятся. Об этом меня самым серьезным образом предупреждали в Особом отделе. Наша военная контрразведка делает все, чтобы обеспечить секретность операции, но мы ничего не добьемся, если сами не будем помнить о бдительности. Это слово у нас до войны, знаю, употреблялось, где нужно и не нужно. Затаскали мы это слово - бдительность. Раздували и шпиономанию. Скажите, Владимир Петрович, вы слышали старую сказку о шутнике-пастухе, который, чтобы поразвлечься, все время кричал: "Волки!"
- Не припомню что-то... - отвечает Ясенев, пораженный тем, что полковник Маринов, человек в общем-то довольно молчаливый, так вдруг разговорился.
- Так вот, поселяне да поселянки, как говорится, устали бегать на выручку, услышав зов пастуха, и вовсе не побежали на пастбище спасать своих овец, когда наш шутник снова закричал: "Волки!" А волки были, были волки! В результате слопали волки и овец и пастуха. Старая мудрая сказка. Добрым молодцам и намек и урок.
- И к чему эта притча? - все уже понимая, спрашивает Ясенев.
- А к тому, Владимир Петрович, что волки были и есть не только в веселых и грустных сказках, но и наяву. И, думаю, немало сейчас двуногих волков с фальшивыми документами рыщут в Харькове. Подумай, брат, над этим. И "академикам" своим внуши, чтобы не хлопали ушами. Так что, брат, и нам с тобой надо менять черные петлицы...
Уже совсем светает, когда забрызганная грязью "эмка" подъезжает к дому номер семнадцать на улице Дзержинского.
На цыпочках - как бы не разбудить высокое начальство - проходят командиры в комнату генерала Олевского. Генерала уже нет - спозаранку встал и уехал или в штаб, или на оборонительные работы.
Полковнику удается застать генерала в штабе. Он докладывает: в "поле", в "лесу" забито столько-то "кольев", на "тропинках" найдено столько-то "листовок". В доме заготовлено столько-то поленьев.
- Ночью был у "Оли", "Паши", "Ани", "Шуры", "Наташи", - докладывает полковник.
А подполковник Ясенев улыбается. Можно подумать, послушав такой рапорт, что примерный муж Илья Григорьевич Маринов - заправский донжуан.
- Сейчас нахожусь с "Тосей", - продолжает доклад полковник. Необходимо подбросить "муки первого сорта". График в целом опережаем. Москва спрашивала? Так и скажите Москве! Не меня - рабочих Харькова и ми... специалистов по"кольям" и "колючкам" благодарите. Где живет "Тося"? На "кухне, где календарь 1917 года"...
Когда полковник кладет трубку, Ясенев выпаливает;
- Здорово! Ей-богу, здорово!
- Что "здорово"? - искренне удивляется полковник, устало проводя ладонью по глазам, по лбу.
- Здорово идет операция! Всего несколько дней, а столько уже сделано.
Это не лесть, это товарищеское признание.
- Здорово, говоришь? - тихо произносит полковник. - Ау меня, Володя, сердце разрывается. Ведь что минируем? Свое, себя минируем. К такой ли войне мы готовились?...
С улицы доносится сирена воздушной тревоги. Противный замораживающий душу звук.
- Послушаем известия, что ли? - безрадостно говорит полковник, включая приемник.
- Только не включай Киев, - просит Ясенев, - не могу я сейчас слышать этих злопыхателей.
Киев. Киев, занятый врагом. Мать русских городов. Стольный град Руси. Немцы, разгуливающие по Крещатику... С этим не мирится сознание, против этого восстает сердце. Уже наладили радиостанцию, ушатами льют яд в эфир. Жаль, мало оставили люди Маринова "хлопушек" немцам в Киеве...
Нет, не радуют вести из Москвы. Сдан Юхнов. Оставлен остров Эзель. Отступают войска главного сейчас Западного фронта. Оставлен Карачев - это восточнее Брянска. Пали Сухиничи. Под Мценском геройски дерется 4-я танковая бригада подполковника Катукова.
- Молодец какой! - взволнованно говорит полковник Маринов. - Эта бригада формировалась здесь, в Харькове, на базе Харьковского военного училища...
- Ну, а что немцы болтают? - спрашивает, передумав, Ясенев.
- Немцы ликуют - взят Брянск! Ну, пошли на работу, - мрачно говорит полковник Маринов.
С тяжелым сердцем спускаются в подвал командиры минеров. Идут на работу.
- Да! - вдруг вспоминает Ясенев. - А что такое "кухня, где календарь семнадцатого года", о котором ты говорил с генералом?
- Дом семнадцать по улице Дзержинской, - отвечает полковник, - этот дом. Ты запомнил? Подъезжаешь к дому - три коротких гудка, один длинный. И вот еще - нам с тобой вообще придется переодеться в штатское.
- Зачем такой маскарад? - удивляется Ясенев.
- Эх, ты, Фома неверующий! - с усмешкой корит его Маринов. - Надо. Чтобы обеспечить успех "Тоси".
Ясенев стучит условным стуком в дверь котельной - тоже три точки одно тире, с улыбкой смотрит на полковника.
- Мы тут тоже развели тайны мадридского двора... Кто-то открывает дверь. В котельной темно. Маринов и Ясенев входят, и сразу же закрывается дверь и вспыхивает яркий электрический свет.
- Молодцы! - говорит Ясенев. - Догадались-таки ввернуть лампочку посильней, а то тут черт ногу мог сломать. Вольно! Продолжать работу!..
Маринов оглядывается. Четверо минеров - "академиков" усердно трудятся. Один - это Сергеев - роет минный колодец, видна только макушка головы. Другой тщательно, будто сахар, насыпает землю в мешок, совком черпая ее с разостланного у ямы брезента, Третий вытаскивает новый мешок с землей из колодца. Четвертый нумерует мешок мелом.
В стороне куски вспоротого бетона, ящики с толом - "мукой первого сорта".
Маринов все осматривает самым внимательным образом.
- Да, работка ювелирная, филигранная, - вполголоса говорит он.
У стенки - два черных дюралевых ящика.
- Минеры знают, что это за дом? - шепчет Маринов.
- Нет, что ты!
- Это хорошо!.. Зря вы "Тосю" сюда уже привезли. "Академики" знают, что это такое.