- Илья Григорьевич! А как мы узнаем, кто поселится в этом доме и когда нам взорвать его?
- Это, - доверительно отвечает полковник, - нам сообщат военные разведчики, подпольщики и партизаны. Формируется специальная группа наводки. Подумай, кого выделить в эту группу из москвичей-"академиков".
- И все-таки, - задумчиво говорит Ясенев, оглядывая котельную, чего-то не хватает здесь, какого-то серьезного отвлекающего элемента, решающего хода всей партии. А то как бы немцы не разбудили спящую красавицу "Тосю" раньше нас... Послушай, Илья Григорьевич! А что... А что, если... Только бы пошли на это - пожертвовать королевой, чтобы поставить противнику мат!.,
- Что-то я не понимаю тебя, - недоуменно хмурится Маринов. - Мудришь что-то, фантазируешь.
- Без фантазии, - серьезно отвечает Ясенев, - в нашем деле нельзя. Кажется, я придумал. Идем, прогуляемся в саду, и я все объясню...
ОТДАТЬ КОРОЛЕВУ!
В саду свет еще борется с мраком. Шуршит палая листва под дождем. Мокнут гипсовые фигуры резвящихся малышей вокруг фонтана. Тихо поскрипывают на ветру качели. Пасмурный октябрьский денек...
Двадцать второе октября 1941 года. Среда. Еще 6 октября выпал под Москвой и быстро растаял первый снег. И здесь под Харьковом раскисли под дождями поля, буксует хваленая гитлеровская техника. Порой отделению саперов из батальонов Маринова удается надолго задержать дивизию вермахта, заминировав какую-нибудь грунтовую дорогу. В поле безнадежно увязают немецкие Т-III и Т-IV - посадка у фрицевских танков низкая, да и моторы слабее дизелей наших Т-34.
Великое дело делают сейчас под Харьковом военные инженеры и саперы. С творческим огоньком, с фантазией, без устали, увлеченно трудятся на боевых постах командиры и политработники. Образцом служат "академики"-тосовцы москвичи и ивановцы, гвардия рабочего класса России, отобранная из числа лучших электриков, радиотехников, строителей - техники и прорабы тайной войны...
Все силы брошены на оборону Харькова. А Харьков держится из последних сил. Около двадцати тысяч коммунистов и девяносто тысяч комсомольцев посылает город на фронт. Истребителями танков становятся восемь тысяч храбрейших комсомольцев-добровольцев Харькова, выделенные обкомом комсомола. "Панцерегерями" - охотниками за танками - со страхом называют их танкисты командующего 1-й танковой армией вермахта генерал-полковника фон Клейста.
Все делают батальоны Маринова, чтобы помочь войскам Юго-Западного фронта сдержать бешеный напор врага, сковать его маневренность и, главное, позволить харьковчанам демонтировать и отправить в глубь страны бесценные харьковские заводы. За каких-нибудь полтора месяца, мужественно отбиваясь от врага, Харьков отправляет на восток триста двадцать эшелонов с заводским оборудованием, двести двадцать пять эшелонов с рабочими, пятьдесят шесть эшелонов с госпиталями.
Бьет в барабаны, ревет фанфарами берлинское радио: "Москва перед нами!.. Колосс на глиняных ногах повержен и уже никогда не поднимется!.. Из Можайска наши герои ночью видят зарево бомбежки над агонизирующей Москвой!.. На очереди Харьков! Город охвачен паникой!.."
А в Харькове нет и следа паники.
В минирование и разрушение военных объектов в городе включаются войска НКВД, железнодорожные полки, партизаны из школы Кочегарова - товарища Маринова по лихим делам в Испании. Полковник Маринов снабжает их минами и взрывчаткой. Нет, не встанет на колени Харьков!
Помощники полковника Маринова по скоростной программе обучают около ста пятидесяти будущих партизан-подрывников. Отбором и расстановкой командных кадров партизан и подпольщиков занимаются обком и горком. Центральный комитет КП(б)У уже утвердил подпольный харьковский обком во главе с коммунистом Иваном Ивановичем Бакулиным, доцентом кафедры математики и секретарем парторганизации Харьковского сельскохозяйственного института.
"Коммунисты - вперед!" - в Харькове это не просто лозунг, боевой клич, а руководство к действию.
Бок о бок с коммунистами, плечом к плечу с большевиками - Ленинский комсомол, молодая гвардия рабочего, студенческого Харькова. По решению обкома комсомола подпольный обком возглавит Александр Зубарев. Обучение молодых народных мстителей возлагается на все того же Илью Григорьевича Маринова.
И уже осенью сорок первого рождается легенда об "Илье-громовержце", о "боге диверсий" полковнике Маринове...
Время - вперед! Надо торопиться. Как это мало - двадцать четыре часа в сутки, когда дел невпроворот. А под Мерефой, под Богодуховом, под Красноградом трещит уже фронт.
У фронта, как у моста, - определенная грузоподъемность. Это знает каждый сапер, каждый инженер, каждый минер. Всей своей непомерной тяжестью давит на харьковский фронт отборная шестая армия вермахта - армия генерал-фельдмаршала фон Рейхенау, любимца фюрера. Пройдет немного времени падет Харьков, погибнет любимец фюрера, и на его место встанет генерал Паулюс, один из главных авторов плана войны против Советского Союза - плана "Барбаросса", И под траурный звон колоколов во всем рейхе погибнет шестая армия в Сталинграде. Та самая шестая, что рвется сейчас к Харькову, та шестая, что получит в Харькове тяжелые ранения...
Надо торопиться. И потому недолго продолжается совещание полковника Маринова с подполковником Ясеневым в саду дома номер 17 по улице Дзержинского.
- Хорошо, - наконец соглашается полковник. - Значит, не только "Тося", но и "Фрося"? Будь по-твоему. Пожертвуем королевой.
Штаб командира 68-й пехотной дивизии вермахта разместился в большой мазанке посреди полусгоревшего села. По размытой дождями улице медленно движется войсковая колонна - танки с эсэсовскими номерами, транспортеры на полугусеничном ходу, штабные вездеходы.
Генерал-лейтенант Георг фон Браун с довольным видом, по-наполеоновски сунув руку за красный лацкан шинели, смотрит в окно на проходящие войска дивизии.
Дивизия у фон Брауна полнокровная. Фельдмаршал фон Рундштедт сравнительно недавно передал ее из резерва группы армий "Юг" в распоряжение командующего шестой армией генерал-фельдмаршала фон Рейхенау. Раньше 68-я входила в резерв фон Рундштедта и подчинялась штабу резервного 7-го армейского корпуса, хотя ее и перебросили в числе первых пятнадцати дивизий вермахта на Восток, куда она прибыла еще в июне - июле 1940 года. Она считалась дивизией 2-й волны, состояла из 169, 188 и 196-го полков, а одно время входила в состав соседней с шестой семнадцатой армии.
За спиной генерала стоит майор Гендель, командир саперного батальона. Он затаил дыхание - теперь по улице проходит его батальон, надо же было ему попасться на глаза суровому генералу!
Впереди - моторизованная рота, моторизованный понтон-но-мостовой парк, легкий моторизованный инженерный парк, две пешие роты саперов...
Генерал молчит. Как будто пронесло. Слава господу!
Проползают тяжелые полевые гаубицы - все двенадцать гаубиц тяжелого артиллерийского дивизиона. За ними легкие гаубицы трех дивизионов. Кавалерийский эскадрон и самокатный эскадрон разведывательного батальона, Бронеавтомобили, противотанковые орудия... Конца не видать длинной колонне. Треща моторами, колонну обгоняют фельджандармы на мотоциклах...
Генерал возвращается к столу, на котором разостлана большая топографическая карта. К столу ближе подходят офицеры штаба, старший адъютант барон фон Бенкендорф, СС-унтерштурмфюрер граф фон Рекнер.
- Итак, господа, битва умов! Вот что нам предстоит в Харькове, который падет с часу на час. Разведка докладывает, что минирование идет невиданно широким фронтом не только на дальних и ближних подступах к городу, но и в самом городе. Я понимаю толк в минах" господа. Недаром мой кузен Вернер фон Браун занимается не только ракетами, но и минами. Русские - лучшие в мире шахматисты, и в мины они играют так же, как в шахматы. Это подземные шахматы, майне геррен, и жертвовать нам придется не пешками, а солдатами.