"За генерала Рундштедт приказал расстрелять группу наших лучших минеров!" - пожаловался пленный.
Вскоре после получения трофейных картин, скульптур и книг из Харькова, семья фон Браунов получила оттуда нежданную посылку: небольшую урну с прахом. Впрочем, это не был прах палача Харькова - от него ведь ничего не осталось. Это была землица, почерпнутая из воронки на месте особняка - дома номер семнадцать на улице Мироносицкой...
Подполковник Ясенев так и не увидел результат трудов своих. Он уехал по командировке на дальний Север и занимался там своим любимым делом, снова изобретал мины, печатал технические статьи в журналах. За свои изобретения он получил благодарность и денежную премию наркома обороны. Жене он писал: "Рисковать по-глупому не рискую, но с учетом всех обстоятельств, конечно, рискую. Без этого нельзя. С мыслью "до тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага" надо свыкнуться..."
Его мины идут в серийное производство, поступают на вооружение армии.
Двадцать седьмого апреля 1943 года подполковник Владимир Петрович Ясенев испытывал новую мину. Раздался взрыв... Минера, мечтавшего о радиоуправляемых космических ракетах, похоронили на кладбище северного села.
В своем последнем письме он снова и снова вспоминал о Харькове. Ему дано было понять, что Харьков - это его судьба, но не дано было узнать, как Кибальчичу, как Циолковскому, к чему приведет вся его жизнь, все мечты... "Сегодня - неприятное известие - на Юге пришлось оставить несколько городов. Но это ничего. Опять вымотаем его там и вернем обратно. Жаль только отдавать, что обильно полито кровью".
В этом последнем, предсмертном письме он спрашивал о дочке Аллочке: "Я до сих пор представляю ее маленькой баловницей с бутылкой в руках.и соской во рту".
В долгую, как вечность, полярную ночь многометровые снега заносят могилу, забытую могилу минера над северной рекой. Уже позабыли все в селе, кто похоронен в этой могиле. И не знали они, кто в ней похоронен. Секрет. И северное сияние расцвечивает снега вечно изменчивым цветным узором, воют неумолчные арктические вьюги над заснеженной могилой хорошего, доброго и большого человека, инженера-творца, изобретателя, минера-мастера.
Если бы жил он сегодня, хочется верить, что этот человек, строивший "адские машины" на войне и мечтавший о мире, счастье и научном творчестве, управлял бы на расстоянии миллионов километров межпланетными станциями, луноходами, космическими поездами.
Владимир Петрович любил жизнь. Ему было всего тридцать шесть, когда он взорвался на собственной мине, когда последний в его жизни нечаянный взрыв навсегда погасил пламень творчества и поисков, озарявший всю его сознательную жизнь.
После освобождения Харькова полковник Маринов руководил по своей схеме разминированием зданий партийных и советских учреждений, заводов и других предприятий города. Побывал он на месте особняка на улице Дзержинского. Огромная, заполненная водой воронка заросла сверху травой. Виднелись остатки крыльца с лестницей, по которой в роковой вечер 13 ноября генерал-палач поднялся на свое лобное место. На столетних каштанах, обугленных, обломанных взрывом. зеленели листья, и около воронки, как в то время, когда в особняке помещался детский сад, прыгали две девочки и мальчишка из соседнего дома.
Специальная проверка результатов минно-подрывной операции в Харькове показала, что гитлеровцам удалось разминировать лишь пятнадцать процентов всех мин. Комиссия установила результат действия примерно половины всех установленных МЗД: сто шестьдесят вражеских эшелонов полетело под откос, подорвалось почти сто автомашин, девять восстановленных немцами мостов и виадуков были вторично разрушены, взлетело на воздух девять ангаров... Всего эти мины вывели из строя почти две с половиной тысячи гитлеровских солдат и офицеров. На почтамте, где минирование шло под музыку и пляски, взорвался штаб немецкой воинской части.
Полковнику Маринову пришлось руководить разминированием и немецких мин в Харькове. Вместе со всеми харьковчанами радовался он надписям: "Мин нет!"
Вскоре полковник вылетел в тыл врага на новое задание. Его называли "Ильей-громовержцем", "богом диверсий", Своими минами, своими почти бесчисленными учениками крепко помог он не только советским партизанам, но и партизанам Польши и Югославии. Закончил войну Маринов на Эльбе...
Уже в 1943 году начальник Центрального штаба партизанского движения назвал операцию в Харькове в числе десяти самых славных операций в тылу врага. "В Харькове при довольно сильном, многочисленном гарнизоне уничтожен карающей рукой украинских партизан немецкой пехотной дивизии вместе с генералом Брауном..."
Тогда еще нельзя было рассказать о чудо-мине...
Разведывательные службы Третьего рейха стремились всеми средствами раскрыть тайну чудо-мины. Во время разгрома гитлеровских армий под Москвой в декабре 1941 года был захвачен приказ фюрера с грифом: "Документ государственной важности". В нем говорилось:
"Русские войска, отступая, применяют против немецкой армии "адские машины", принцип действия которых еще не определен. Наша разведка установила наличие в боевых частях Красной Армии саперов-радистов специальной подготовки. Всем начальникам лагерей военнопленных пересмотреть состав пленных русских с целью выявления специалистов данной номенклатуры. При выявлении немедленно доставить самолетом в Берлин. О чем доложить по команде лично мне... Адольф Гитлер".
Прошел еще почти год, прежде чем гитлеровцам удалось разминировать советскую радиомину и изучить ее. Однако немцам так и не удалось наладить массовое производство подобных мин, вооружить ими вермахт.
ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Заместитель Главного конструктора Николай Александрович Гришин здоровается с Ильей Григорьевичем Мариновым. И через тридцать лет нетрудно узнать наших героев, хотя оба сильно поседели.
- Очень рад, дорогой Илья Григорьевич, что вы смогли приехать на наш командный пункт. Сеанс скоро начнется.
- Сорок второй, - командует Николай Александрович Гришин. - Откройте глаза "Ивану"!
И на экране телевизора появляется картина, знакомая только людям семидесятых годов: пейзаж вновь исследуемых "белых пятен" Луны.
- Наши аппараты, - широко, торжествующе улыбается заместитель Главного конструктора Николай Гришин, - обрабатывают уже и Марс, и Венеру! Придет время, и человечество, как обещал нам великий Циолковский, покинет земную колыбель, станет космическим Колумбом, станет не только открывать, но и заселять, использовать себе на благо звездные миры. Вот он - звездный час человечества!
Маринов кивает, с гордостью смотрит на Гришина. Подобна космонавту Феоктистову, тоже разведчику Юго-Западного фронта, стал бывший фронтовой разведчик Николай Гришин разведчиком космоса!
Маринову вспоминаются поразившие его вещие строки из одного из последних писем Ясенева:
"Если бы хоть на время поднять завесу будущего, - писал жене Клавдии минер-подполковник Ясенев, - если бы хоть краешком глаза взглянуть на то, что ожидает нас после победы над врагом!.. Окончим войну - все будет наше, и потерянное наверстаем полностью!..
И непрошеные слезы появляются на глазах никогда в жизни не плакавшего Ильи Григорьевича Маринова.
Что это? Стариковская эмоциональная расслабленность? Нет! Восторженная дань. мужественного человека гению русского народа, который, и прижатый "непобедимым" вермахтом спиной к Днепру, Дону, Волге, не расставался с мечтой о звездных мирах!..
- Ясенев, - говорит тихо и веско Маринов, - мечтал о том времени, когда можно будет, так сказать, наконец перековать мины и ракеты на мирные космические корабли!
- И этого мы добьемся, Илья Григорьевич! Непременно добьемся!
Москва - Харьков - Москва. 1962-1971