Серо-голубые глаза, мягкие светлые волосы Коли, его почти девичий миловидный облик делают его таким похожим на мать. Красивая, чудесная была женщина, достойная подруга генерала Гришина. И вот - погибла в окружении...
В заводском конструкторском бюро группа инженеров, конструкторов КБ и рабочих тесно окружают полковника. Он внимательно рассматривает первые опытные образцы герметических корпусов новых мин, чертежи МЗД - мин замедленного действия с новыми, еще не испытанными элементами неизвлекаемости. Подобревшими глазами оглядывает он харьковчан, Среди этих людей, близких и родных ему, - старики, женщины, подростки, заменившие ушедших на фронт мужчин.
Тут перемешались две смены - ночная и дневная. Нелегка сейчас жизнь в Харькове! Днем и ночью бомбежки, полуголодный паек, очереди в магазинах, "похоронки" с фронта... А как работают харьковчане! В каждом цехе висят плакаты: "ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА! ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ!" Но рабочих и так не приходится агитировать: идет война народная, священная война!..
- Товарищи мои дорогие! - тихо, проникновенно говорит полковник. - Я просто не знаю, как мне вас благодарить! По правде говоря, я сильно боялся, что вы не сумеете в такие сжатые сроки освоить производство новых мин, выполнить ответственный заказ Государственного комитета обороны. А вы -вы даже серьезно улучшили конструкцию корпусов и элементов неизвлекаемости.
- Это у нас Климыч тут отличился, - говорит с улыбкой один из конструкторов. - Большим специалистом по минам оказался.
- Спасибо, Климыч! - протягивает руку полковник. - От лица службы...
Он вспоминает драматическую сцену на вокзале. Серебристо-белая голова, седые висячие, как у Тараса Шевченко, усы.
- Рад стараться, товарищ полковник! - по-военному отчеканивает Климыч. - Чего там! Дело знакомое, не впервой нам. Я от генерала Брусилова еще Георгия получил за разные хитрые мины. Он тогда был командующим сперва нашей 8-й армией, а потом всем Юго-Западным фронтом. Этому генералу сам Ленин верил...
Да, полковник Маринов хорошо помнил знаменитого генерала. В первую революционную весну был Брусилов Верховным главнокомандующим, в трудном 1920-м, во время войны с белополяками, Реввоенсовет республики назначил его председателем Особого совещания при главнокомандующем. Брусилов подписал "Воззвание ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились", призывая русских офицеров защищать, мать-Россию. При Ильиче служил инспектором кавалерии Красной Армии...
Полковника радовало то многозначительное обстоятельство, что с самого начала Великой Отечественной многие старые солдаты, такие, как Климыч, стали носить свои Георгиевские кресты, которые они заслужили в годы империалистической, сражаясь против захватнических войск кайзера.
- Это правда, что взят Орел? - вдруг спрашивает Климыч.
- Да, - хмуро отвечает полковник, - в утреннем сообщении Совинформбюро передавали. Но мы вернемся в Орел!
- Знаю, что вернемся, - убежденно говорит Климыч. - И в Харьков тоже вернемся. Вот и хотим мы, рабочие, просить вас, товарищ полковник, и ваших минеров учесть это дело. Сами не знаем, как это сделать, но побольше добра нашего надо сберечь. Нам же отстраивать, восстанавливать придется. И еще просим учесть, что много нашего народу, родичи наши и земляки, тут жить останутся. Все от немца уйти не смогут. Знаю, что мина не разбирает, кого убивать, а надо, чтобы разбирала...
Полковник живо вспоминает указания командующего, разговор на ту же тему с членом Военного совета, с секретарем обкома, с которым он, Маринов, детально согласовал план минно-заградительной операции. И вот теперь эти слова старого рабочего, идущие от самого сердца.
- Спасибо вам, отец, - медленно, торжественно произносит полковник. Эти слова для всех нас - священный народный наказ.
Этот разговор и все увиденное им в тот день на харьковских заводах потом долго не выходит из головы полковника Маринова.
Он считал, что неплохо знает рабочий Харьков. Еще в начале тридцатых годов полюбил он этот большой промышленный город, герой пятилеток, Уже тогда Маринов обучал в городе будущих минеров-партизан. И все-таки в грозовую осень сорок первого он не ожидал увидеть такую самоотверженность, такой порыв. Потому, наверное, что накал самоотверженного труда достиг тогда невиданного градуса.
Первым подвигом минно-заградительной операции "Харьков" стал подвиг харьковских рабочих. Несмотря на пред-эвакуационную лихорадку, тяжелые вести с фронта, непрестанные воздушные тревоги, вопреки всем осложнениям и трудностям, рабочий Харьков с честью выполнял задание Государственного комитета обороны.
С особым огоньком работала молодежь - девчата, мальчишки допризывного возраста. На одном только заводе Коминтерна, встав на боевую вахту, две тысячи молодых героев труда втрое и вчетверо перекрыли норму. Не отставали от молодежи и убеленные сединами старики ветераны, помнившие знаменитую харьковскую маевку 1900 года, ту самую маевку, о которой Ильич тепло отзывался в брошюре "Майские дни в Харькове". Многие из ровесников Климыча оставались ночевать на своем заводе, несли дежурство в отрядах и дружинах противовоздушной обороны и, думая о будущих боях за город, всерьез вспоминали харьковские баррикады пятого года.
У самого Климыча были особые планы...
Попрощавшись со всеми в КБ, полковник говорит Климычу:
- Отец! Можно вас на минутку? Не проводите к проходной?
Коля Гришин, перехватив взгляд полковника, отстает на несколько шагов в заводском дворе.
Обходя глубокую воронку от авиабомбы, полковник спрашивает:
- Подумали, Климыч, решились?
- Решился, сынок, - отвечает Климыч, окидывая взглядом двор и угловатые контуры родного завода. - Остаюсь. Если утвердят в горкоме.
- Уже утвердили, - тихо сообщает полковник. - Вы-старый минер, Климыч, а именно минеров и не хватает у нас здесь.
- Утвердили? - с довольной улыбкой переспрашивает Климыч. - Значит, снова пригодился я, старый хрен? Значит, остаюсь. Так тому и быть!
ЦИТАДЕЛЬ ГОТОВИТСЯ К БОЮ
Полковник с чувством жмет руку Климычу - большую, жесткую, как рабочая рукавица, ладонь, почти не гнущиеся, раздутые в суставах пальцы.
- В обком! - коротко бросает водителю полковник.
Утро что надо - солнечное, теплое. Полковника очень интересует погода: хорошо бы успеть закончить все земляные работы до распутицы, до заморозков. Фактор погоды может повлиять на всю операцию, серьезно сократить ее масштабы. Потому-то и радует полковника хорошая погода.
А вид городских улиц, живых, кипучих, заполненных войсками и городским людом, не радует, наводит на горькие, грустные мысли. Над городом навис дамоклов меч. Впрочем, во времена Дионисия-старшего, сиракузского тирана, приказавшего злой потехи ради повесить над своим любимцем дамоклов меч, прикрепленный к конскому волосу, никто не слышал о минах, о толе и динамите и тем более о ТОС!..
ТОС - это невидимый дамоклов меч особой секретности.
Полковник гонит от себя мрачные мысли. Уж кто-кто, а он отлично понимает всю железную необходимость задуманной Генштабом операции.
Однако надо поразмыслить, посоветоваться с генералом Олевским, с партийными руководителями республики, области, города, как лучше выполнить наказ командующего, наказ Климыча, общее требование маршала и солдата.
В обком и горком полковник Маринов заглядывает теперь почти каждый день. Здесь - мозговой центр, средоточие воли рабочего Харькова, колхозной Харьковщины, Операция "Харьков" немыслима без самой деятельной, творчески активной помощи секретаря Харьковского обкома, секретарей горкома.
Мины - далеко не единственная забота партийных вожаков, Харьков дает фронту танки и бронепоезда, самолеты и пулеметы. Каждые сутки рабочий класс Харькова шлет фронту до полутысячи реактивных снарядов для "катюш", четверть миллиона авиабомб, семь тысяч артиллерийских снарядов.
Все для фронта!.. Даже ликеро-водочный завод и тот вместо знаменитой горилки и запеканки переключился целиком на производство бутылок с горючей смесью номер один и номер три, самовоспламеняющейся жидкостью КС. В руках смелого бойца эти бутылки - грозное оружие против танка.