Я умно промолчала, не уточняя, что именно слабаки в понимании орков самые живучие. Впервые сталкиваюсь с тем, чтобы разум считали за дефект.
— Да и отец…, - продолжил Эрх.
— Странно, — я не удержалась от хитрой улыбки, — ты говоришь, что взрослый, но полностью зависишь от мнения родителя. Но даже если возьмешь жену, хорошим охотником от этого не станешь. Тебе всего пятнадцать — опыт придет со временем.
— Ты и правда, так думаешь? — вскинулся орк.
Захотелось прижать эту детинушку к груди и погадить по голове. Сиротинушка при пятнадцати мамках.
— Ты вообще должен сам для себя решать, чем хочется заниматься. Хочешь — будь охотником. Хочешь — пахарем. Хочешь — рыболовом. Если жить постоянно с оглядкой на чье-то мнение, сладко не будет.
— «Ой, а кто это у нас толкает философские темы? Не та ли Света, которую мама в художку определила, не спрашивая мнения? Целых десять лет угробила, а рисовать не научилась», — ехидно влез Филя.
— «Изиди, нечистый», — фыркнула я на него. — «Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu. Amen*».
— «Вау, Светик, душа моя. Экзорцизмами на досуге баловались?»
— «Не поверишь, но соседка научила. Она у нас бабушка боевая была. А в подъезде жил гот. И шла у них война и зримая, и незримая. Эта надпись периодически появлялась на двери дьявольского пристанища».
Филька только успел коротко хохотнуть, когда Эрх вышел из задумчивого состояния.
— В твоих словах доля истины. Но что тебе мешало не пройти испытания, если ты сама не хочешь становиться порядочной орчанкой?
— Я априори не дотяну до столь высокого звания, — открестилась от счастья. — А проиграть… не хочу, чтобы меня как кусок мяса делили.
— Мой отец забрал бы тебя, — прозрачно намекнул Эрх на толстое и серокожее обстоятельство.
— Я буду очень злой мачехой, — с угрозой произнесла я. — Заставлю каждое утро арта чистить, сладкого не дам, и спать будешь укладываться до захода солнца. — Орк не дрогнул. — И мыться обяжу два раза в день.
— Ладно-ладно, не хочешь отца — не надо, — тут же струхнул грозный воин. — Хотя это странно. Он же вождь.
— Подумаешь, — я задрала нос, — статус еще не все. У него жен пятнадцать и, боюсь, мы с ними не поладим!
Обиженный жизнь Филька не смог смолчать:
— «Ну да, ну да. Статус нам не важен. Деньги нам не нужны. Брюликов нам не надо. Тоже мне, моралистка выискалась. И где тебя откопали-то?»
— «Ой, я смотрю, нашего бедняжку на более благополучного кандидата променяли?»
— «Наоборот. Ради моего внимания бросали тех, у кого в кошельке одна мелочь. У нас с друзьями даже развлечение такое было: приходим в кафе, выбираем пару победнее и уводим девушку», — ровным тоном поведал мне Филя.
Я аж задохнулась от возмущения. Ничего себе забава!
— «Ну ты и…»
— «Козел. Я знаю», — еще суше сказал он, и затих.
И это чудовище в моей голове?! Срочно надо рисовать пентаграмму. И свечами разжиться. Жалко, ни иконок, ни святой воды нет. Что там еще практиковала соседка?
— Есть вариант, — протяжно вздохнул орк, не замечая, как слегка меня перекосило. — Я же мужик…
— Мужик-мужик, — похлопала жениха по плечу, все еще пребывая в изгоняющих планах.
— Ответственность, да. Тогда, на ритуале кровосмешения я откажусь.
Стоп. Кровь пускать будут? А с дезинфекцией у них как? А то, может, пора надеть касочку, подвязать плащик и дать деру в лес?
— Ритуал?
— А как, по твоему, орк берет себе спутницу жизни? — Эрх посмотрел на меня словно на… Харю. А что, хорошая традиция. Вот у нас в ЗАГСе бы требовали расписываться кровью, и число разводов сократилось бы. Потому что десять раз подумаешь, прежде чем идти брак заключать. — Я откажусь, и печать ляжет на меня.
— «Не спрашивай!» — оживился Филька.
Да сейчас!
— Какая печать?
— Света. Мне кажется, ты не здешняя, — непонятно с чего вынес вердикт Эрх. Молодец, и года не прошло. — Элементарных вещей не знаешь. — Мальчик хочет поговорить об овердрафтах? — Отказ — это признание слабости. Слабака нужно воспитывать. Печать запрета на следующее испытания спутницы на десять лет.
— Ого, — присвистнула я. — Сурово. А если откажется невеста?
— «Да Света, блин!», — бесновался Филя, вызывая желание прочитать «Отче наш», хотя я и слов не знаю.
— Женщина может позволить себе быть ветреной. Печать на два года.
Я представила легкомысленную Рха и не удержалась от смешка.
— «Не смей, Света», — с угрозой прорычал Филька. — «Тебе двадцать восемь, ему пятнадцать! Он эту печать за десять лет и не заметит!»