А это значит, что те, кто проектирует, и те, кто ведет канал по степи, действительно должны быть не только гидростроителями, но и агрономами, и, если хотите, природоведами, или, как теперь говорят, экологами.
Все каналы в бетон не оденешь: дорого! А между тем вода есть вода; она течет и по каналу, и сквозь стенки и утекает сквозь дно. Вот несколько цифр.
Фактический коэффициент использования оросительной воды всеми системами Южного Казахстана равен 0,25–0,35, в Киргизии он выше — 0,4–0,7, на Северном Кавказе не превышает 0,5, в США в среднем 0,6. Эти цифры означают, что от 30 до 75 процентов воды, поданной из водозаборного сооружения в канал, до растения не доходят; они фильтруются сквозь землю и самостоятельно «орошают» полосу вдоль канала, ширина которой достигает иногда многих километров.
Исследования показывают, что, например, Ингулецкая оросительная система на Украине теряет 16 процентов (от общих потерь) воды в магистральных каналах, 33 — в межхозяйственной сети и 57 — во внутрихозяйственной. В Казахстане потери распределяются почти так же: 10, 25 и 65 процентов, а вот в Азовской системе Ростовской области и в Чечено-Ингушской АССР уже по-другому. Здесь в магистральных каналах теряется 33–37 процентов, а остальные в распределительной сети.
Дело здесь и в том, что в наиболее новых и совершенных системах стенки каналов облицовываются или, по крайней мере, уплотняются и защищаются полиэтиленовой пленкой, и в свойствах земли, слагающей стенки и дно рукотворной реки. Самый длинный в мире Каракумский канал строится без облицовки. Это позволяет не только удешевить строительство, но и постепенно, по мере освоения поливных земель, расширять его русло. Фильтрационные потери здесь оказались большими лишь в первый год (2,4 кубического метра в секунду на каждый километр длины). Через год эти потери снижаются в шесть раз: Каракум — река, несущая массу илистых и глинистых частиц, сама цементирует стенки канала.
Вы, вероятно, не раз видели в кинохронике, как встречают люди воду в безводной степи. Это настоящий праздник с обязательным купанием в долгожданной реке. Теперь эти праздники отходят в прошлое. Строители теперь применяют способ, хорошо знакомый путейцам. При строительстве железных дорог путеукладчик прокладывает сам себе колею, а за ним уже «на колесах» движутся все остальные службы. Примерно так же строилась и Каракум-река. Вначале экскаваторы и бульдозеры прорывали узкую и короткую (не более 10 километров) «пионерную» траншею. Затем туда запускалась вода, пользуясь которой землесосные снаряды расширяли канал до проектного сечения. За это время фильтрация влаги через стенки снижается благодаря кольматации — процессу заиливания грунта иловатыми частицами, и новый участок сдается потребителям. Если бы первую очередь Каракумского канала — от Амударьи до Мургаба — строили старым, «сухим», методом, то вода дошла бы до Мургаба ровно через год после пуска в нее амударьинской воды! Именно столько времени понадобилось бы на насыщение водой «окрестностей» канала.
Конечно, сказанное не означает, что «мокрый» способ каналостроительства — единственный и оптимальный. Все зависит от конкретных условий. Каракумский канал в общем оказал положительное воздействие не только на освоенные человеком территории, но и на пустыню в целом. Вода, профильтровавшаяся сквозь стенки и дно, подняла уровень грунтовых вод, образовала отдельные озерца, способствовала развитию дикой растительности. Она отчасти даже промыла ранее засоленные участки; одним словом, потери из необлицованного канала оказались не совсем потерянными. Даже то, что берега, сложенные из рыхлого грунта, заросли водными растениями, и это в конце концов сыграло положительную роль: во-первых, растения препятствуют размыву берегов, во-вторых, дают корм «переселенцам» — амурам и толстолобикам.
Но все же каналы и по возможности все системы, подводящие воду к полю, должны быть водонепроницаемыми. Потери, пусть даже частично благотворно действующие на окружающую среду, все-таки остаются потерями. «Экономика должна быть экономной» — этот тезис не означает экономии ради экономии. Между тем примеров тому, как вчерашняя экономия на строительстве домов и дорог оборачивается сегодняшними огромными экономическими потерями, не счесть.
Если строители сэкономили на фундаменте здания и оно село, дав трещину, то делу еще можно помочь. А как направить «экономию» гидростроителей, торопившихся «закрыть план» и создавших дешевые оросительные системы? Сегодня пользоваться ими еще как-то можно. Сегодня. А завтра? Кто оценит завтрашний ущерб, нанесенный земле? И сколько центнеров урожая недосчитают те, кто придет вслед за нами?