— Ему приснился дурной сон, и он закричал, — сказала Мойра. — Я принесла ему еще одну подушку.
Мисс Силвер проворно пересекла комнату и протянула руку к подушке, которую держала Мойра. Движение застало Мойру врасплох. Она шагнула назад, но поздно. Рука мисс Силвер, коснувшаяся наволочки, была влажной.
Дэвид Морей поднялся, оставив своего противника неподвижно лежащим на полу. Если он все еще не понимал, почему человек, чье лицо прикрывал шарф с прорезями для глаз, пытался задушить подушкой Люшеса Беллингдона, то, по крайней мере, не сомневался, что парень, которого ему удалось только что стукнуть головой об пол, сам на это напросился. Хотя в данный момент от этого типа трудно ожидать дальнейшего сопротивления, лишняя осторожность не помешала бы. Позднее Дэвид удивлялся собственной дерзости, но в тот момент ему казалось вполне естественным подойти к мисс Силвер и попросить, а точнее, потребовать пояс от ее халата. Так как она сразу же повиновалась, он успел крепко связать своего пленника к тому времени, когда Люшес встал с кровати, оказавшись в центре немой сцены. Дэвида поразило, что мистер Беллингдон не проявил при виде ее ни малейшего удивления, притом что обычной эту сцену никто бы не назвал: в самом деле, один мужчина — босой и в пижаме, другой лежит на полу без сознания, смертельно бледная Мойра Херн прижимает к себе заляпанную подушку и посреди всего этого — худенькая мисс Силвер в голубом халате.
Но Люшес видел одного-единственного человека. Он смотрел на Мойру Херн, и она смотрела на него.
Он был потрясен. Некоторые вещи его ум пока еще был не в силах постичь. Девушка, смотревшая на него с нескрываемой ненавистью, была тем самым ребенком, которого Лили привела в его дом много лет назад. Конечно, Лили не имела права делать этого, не посоветовавшись с ним. Тогда они поссорились — любого мужчину это бы вывело из себя. Но Мойра была всего лишь ребенком. Люшес спрашивал себя, не его ли тогдашний гнев и упрямство Лили заронили семена ненависти в сердце Мойры. Он ведь никогда не любил ее, и она это знала. Если ребенку не хватает любви, не может ли ненависть занять ее место? Но что-то у него в душе восставало против этого предположения. Он не держал зла на Мойру и полюбил бы ее, если бы смог, но любви ведь не прикажешь. А Мойра даже в детстве хотела не любви, а поклонения, хотела нарядов и дорогих игрушек, как потом хотела денег и власти, и если не получала их в подарок, то добивалась любой ценой.
Дэвид выпрямился и отряхнул руки. Человек на полу не шевелился. Пояс халата мисс Силвер был достаточно крепким. Люшес Беллингдон нарушил затянувшееся молчание.
— Что ты собиралась сделать? — спросил он.
Так как Мойра промолчала, вместо нее ответила мисс Силвер.
— Вам подсыпали снотворное, а эта подушка — мокрая. Они хотели задушить вас в постели. — Ее голос был печальным, а не обличающим. Она всего лишь констатировала факт, чудовищность которого говорила сама за себя.
Отвернувшись от той, что была его приемной дочерью, Люшес обратился к Дэвиду:
— Кто этот человек?
— У него на лице шарф, — отозвался Дэвид.
— Снимите его!
Человек на полу зашевелился, пытаясь высвободить связанные руки. Он уже поднялся на колени, когда с него сорвали шарф. В его лице не было ничего примечательного, ничего мало-мальски запоминающегося — в толпе оно осталось бы незамеченным. Но сейчас это неприметное лицо исказила смертельная ненависть. То было лицо убийцы, и принадлежало оно Клею Мастерсону.
Впрочем, ненависть тотчас же уступила место недоумению.
— Я не понимаю, что все это значит, мистер Беллингдон, — заговорил Мастерсон. — Вы закричали, и Мойра сказала, что вам что-то приснилась и что нужно принести еще одну подушку. Мы пришли помочь вам…
— С маской на лице?
Молодой человек виновато улыбнулся — сейчас он нисколько не походил на убийцу.
— Конечно, это глупо, сэр, но я пришел повидать Мойру и не хотел, чтобы меня узнали. Понимаете, мы еще не были готовы сообщить о нашем браке.
Мойра уронила подушку. Люшес повернулся к ней.
— Ты вышла замуж за этого человека?
— Да, — ответила она.
Последовала пауза.
— Ну и что мне с вами делать? — осведомился Люшес.
Мойра вскинула голову.
— Тебе не понравится, если газеты будут трубить об этом.
— Произошло покушение на вашу жизнь, мистер Беллингдон, — заговорила мисс Силвер. — Учитывая предыдущие преступления, замять это вряд ли удастся.
— Придержите язык, черт бы вас побрал! — прикрикнула на нее Мойра. — Вам-то что до этого?
— Прошлое меня не заботит, — вмешался Люшес. — Я должен разобраться с тем, что произошло этой ночью.
Утром я сообщу обо всем полиции. А сейчас ты и твой муж должны покинуть этот дом. Можешь пойти к себе в комнату и забрать все, что в состоянии унести. Полагаю, он приехал на машине. Значит, тебе есть на чем уехать. Мастерсон останется здесь, пока ты соберешь вещи.
Она посмотрела на свою зеленую домашнюю блузу.
— Я не могу уехать в таком виде.
— У тебя есть десять минут. Воспользуйся ими.
На полпути к двери Мойра остановилась и обернулась.
— Мы можем договориться, — произнесла она прежним тягучим голосом. — Отдай мне ожерелье, и я исчезну навсегда.
Кровь бросилась Люшесу в голову. Он снял трубку телефона, стоящего на столике у кровати.
— Даю тебе десять минут! Если ты к этому времени не уберешься из дому, я позвоню в полицию!
— Незачем так волноваться. — Мойра снова повернулась к двери.
— Ты сглупила, милая моя, — заговорил Клей Мастерсон, — Проклятое ожерелье опасно, как атомная бомба.
— Ты просто струсил, — с презрением бросила она. — Он не посмеет довести это до суда. — Она вышла, хлопнув дверью.
Люшес повернулся к Клею Мастерсону.
— Как вам хорошо известно, дело не в том, доведу я это до суда или нет. А в том, что убийство — это не наше с вами частное дело, а вы оба повинны именно в убийстве.
— А вы докажите!
Больше никто не произнес ни слова до возвращения Мойры. Не будь вся ситуация настолько трагичной, при виде приемной дочери Беллингдона кто-нибудь непременно бы рассмеялся. Мойра надела на себя две шубы, и держала под мышками несколько костюмов и платьев. В дверях стоял битком набитый чемодан.
Люшес обратился к Дэвиду, не спускавшему глаз с Клея Мастерсона.
— Можете развязать его.
Дэвид развязал узел на поясе от халата мисс Силвер.
Освободившись, Мастерсон потянулся, подошел к двери и поднял чемодан. На пороге он обернулся.
— Мойра права насчет газетной шумихи. К тому же вы ничего не сможете доказать. Мертвецов лучше не тревожить.
Зловещая пара спустилась к машине, ожидавшей их на повороте аллеи. Она стояла в тени дома, и в этой тени кто-то шевелился. Поставив чемодан, Мастерсон схватил за руку Арнолда Брея, который тщетно пытался вырваться.
— Что вы здесь делаете?
— Хотел поговорить с вами. Я знал, что вы вернетесь к машине. Мне нужны мои деньги.
— По-вашему, вы их заработали?
— Я сделал то, что вы велели — ослабил гайки на колесе.
— И попадете на скамью подсудимых, если будете болтать об этом!
— Отдайте мне деньги!
— У меня их нет. Придется подождать.
Мастерсон отпустил запястье Арнолда, и тот шагнул назад.
— Кажется, вы оба собираетесь смыться? Лучше бы я никогда не связывался с вами и вашими грязными делишками! Спрашиваю в последний раз: я получу то, что вы мне обещали?
Клей Мастерсон сгреб его в охапку, повернул к себе спиной и пнул так, что бедняга отлетел в кусты. Мойра уже устроилась на переднем сиденье, бросив на заднее ворох нарядов. Поставив туда же чемодан, Мастерсон сел рядом с ней и завел машину.
Когда звук мотора замер вдали, Арнолд Брей поднялся на ноги. На щеке у него багровела царапина, а на глазах от бессильной злобы выступили слезы. Погрозив кулаком вслед машине и выругавшись, он сунул руку в карман и вытащил три металлических шестигранника. В темноте он не мог их видеть, но с упоением ощущал их тяжесть. Вот они, здесь.