— Откуда вы знаете?
— Должно быть, она тайком проскользнула сюда вечером. Я узнал запах ее духов. Те, кто ко мне сюда заходят, духами не пользовались, поэтому я сразу понял, что она здесь побывала, а потом догадался почему. Она рассыпала табак, чтобы вывести меня из строя, и добилась своего.
— А зачем ей понадобилось выводить вас из строя? — спросил Люшес Беллингдон.
Лицо Гэррета конвульсивно дернулось.
— Она не желала, чтобы я ехал за ожерельем. Конечно я ее нисколько не интересовал, но она давно меня знала и, очевидно, не очень хотела… — Он оборвал фразу и поднес пальцы к дрожащим губам.
Люшес присел на край письменного стола.
— Не очень хотела, чтобы вас застрелил Мастерсон?. — жестко осведомился он. — Мойра и меня тоже знала достаточно давно, однако это ее не остановило.
Гэррет опустил руку.
— Не остановило? — удивленно переспросил он.
— Нет! Очнитесь, Хьюберт! Кто вероятнее всего поехал бы за ожерельем, если бы вы вышли из строя? Я! Просто я занялся садом вместе с Аннабел и, поняв, что это займет больше времени, чем мне сперва казалось, решил послать Артура Хьюза. Решение было принято в последнюю минуту, и никто не мог его предвидеть. Кого, по-вашему, должны были устранить при похищении ожерелья? Не вас, Хьюберт, и не Артура, а меня! Я не сегодня это понял, но не признался мисс Силвер, когда она сказала мне то же самое. Я никому не признавался в этом, кроме вас, и надеюсь, это останется между нами. Ставки в игре были покрупнее ожерелья. Меня собирались убрать с дороги, прежде чем я женюсь на Аннабел и изменю завещание. Мои планы были достаточно очевидны.
Поэтому Клей и Мойра заключили сделку: ему доставался брак с наследницей и половина моего состояния, а ей — ожерелье и другая половина. Вот почему ожерелье вернули — что бы ни произошло, Мойра должна была его заполучить. Как видите, ее ничто не остановило.
— Она не могла… — начал Хьюберт, но снова не договорил.
— Не знаю, кто вчера ослабил гайки на переднем колесе моей машины, — продолжал Люшес, — но этому человеку было известно, что я поеду вниз по дороге с холма в Эмберли. Мойра знала это, а следовательно, знал и Мастерсон, хотя, учитывая то, что произошло с ними, я не думаю, что они сами испортили мой автомобиль — это было бы слишком большим совпадением. Я подозреваю, что гайки отвинтил Арнолд — такая работа как раз по его части, — но точно мы никогда не узнаем, если только он сам себя не выдаст. Они, возможно, собирались уехать, оставив его без гонорара, поэтому Арнолд повторил тот же номер с их машиной. А тем временем эта парочка снова попыталась разделаться со мной, но покушение не удалось, благодаря мисс Силвер. Вчера вечером Мойра подсыпала мне в кофе снотворное и между двенадцатью и часом ночи явилась с Мастерсоном ко мне в спальню, чтобы задушить меня мокрой подушкой. Не знаю, каким образом мисс Силвер об этом догадалась, но она привела Дэвида Морея и поймала их с поличным. Мастерсон пытался оправдаться, заявив, что женат на Мойре и пришел к ней, но я велел им убираться. Они убрались, но не слишком далеко.
Последовала долгая пауза. Гэррет, не глядя на Дюшеса, отодвинул свой стул на пару футов.
— Когда вы хотите, чтобы я ушел? — устало спросил он.
Беллингдон подобрал со стола карандаш и сосредоточенно пытался уравновесить его на вытянутом пальце, как будто от этого зависело очень многое.
— Почему я должен хотеть, чтобы вы ушли? — осведомился он, наконец бросив карандаш на стол.
— Я должен был рассказать вам о табаке… Вы больше не сможете доверять мне… Я сам себе не доверяю…
Люшес поднялся.
— Не валяйте дурака, Хьюберт. Через полчаса жду вас в доме. У нас полно дел.
Глава 39
Никогда еще Салли с такой радостью не возвращалась в Лондон. Они ехали в машине с мисс Силвер, Дэвидом и Уилфридом Гонтом. С мисс Силвер они попрощались на вокзале, но Уилфрид напросился ехать третьим в такси, которое Салли надеялась разделить с Дэвидом. Он не только проводил их до Порлок-сквер, но и поднялся к двери квартиры Салли.
— Ты мне больше не нужен, Уилфрид, — решительно заявила она. — Я хочу распаковать вещи.
Уилфрид небрежно прислонился к косяку.
— Дорогая, ты не поймешь, что значит распаковывать вещи, пока не увидишь меня за этим занятием.
Ощущая на заднем плане мрачное присутствие Дэвида, Салли резко отозвалась:
— Тогда иди домой и займись этим!
Уилфрид печально покачал головой.
— Там нет вдохновляющей атмосферы. Миссис Ханейбл удручающе прозаична. Ее отец, как она рассказывала, выращивал овощи на продажу, так что у нее наличествуют все добродетели капусты, среди которой она росла, но начисто отсутствует шарм. С другой стороны, наблюдать, как ты распаковываешь веши…
Салли вставила ключ в дверь.
— Ни ты, ни кто другой не будете за этим наблюдать!
Я собираюсь затопить газовую колонку и принять ванну.
Хотя, чтобы отмыться от последних ощущений, одной ванны будет мало — их нужно дюжину.
Уилфрид явно заинтересовался.
— Как ты чувствительна, радость моя! И что же это за ощущения?
Салли открыла дверь ровно настолько, чтобы просунуть внутрь чемодан и самой просочиться следом.
— Как будто по мне ползают слизняки, пауки и змеи! — отозвалась она. — Ради бога, уходи, Уилфрид! — Салли захлопнула дверь перед его носом и закрыла ее на задвижку.
Дэвид уже поднимался по лестнице. Он ни разу не оглянулся назад ни во время приведенного выше диалога, ни когда Уилфрид со вздохом удалился.
Часа через два Салли услышала звонок в дверь и обнаружила на пороге Дэвида. Она успела убедить себя, что это вернулся Уилфрид, поэтому ей спешно пришлось менять выражение лица. Однако на полпути Салли подумала, что выдаст себя, внезапно сменив сердитый взгляд на приветливую улыбку. Лучше бы ей было поменьше думать — теперь она густо покраснела, а этого уж никак не спрячешь! Салли шагнула назад, пропуская Дэвида, и закрыла за ним дверь.
— Нам надо поговорить, — сказал он.
У Салли была красивая мебель. Особенно диван у окна.
Салли опустилась на один край дивана, а Дэвид на другой.
И повторил слово в слово:
— Нам надо поговорить.
Салли молчала. У нее не было слов, только множество мыслей — пестрых разрозненных мыслей, вихрем проносившихся в опустевшем сознании. Повисла тишина. Салли словно со стороны следила за происходящим в собственной голове. Вот они, путаные мысли. И вот он, Дэвид.
Огромный! Вот у него между бровей легла мрачная складка.
— Почему ты молчишь? — нахмурившись, осведомился Дэвид.
— Я не знаю, что сказать.
Складка сделалась глубже.
— Вот оно что! Зато я знаю!
Салли молча ожидала продолжения, но Дэвид молча сидел, даже не глядя в ее сторону, пока наконец не произнес:.
— Он предложил мне заказ, но это, конечно, не то же самое.
— Кто — он?
— Беллингдон, разумеется. Но совсем другого плана.
Салли поправила волосы. Если бы он удосужился посмотреть на нее, то не упустил бы столь обнадеживающего знака.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, я взвою.
Я не имею ни малейшего понятия, что все это значит.
Дэвид перестал хмуриться на противоположную стену и посмотрел на Салли.
— Ты бы все поняла, если бы слушала как следует.
Я, наверное зря пришел — ты не обращаешь никакого внимания на то, что я говорю.
Салли изо всех сил старалась сдержаться. Если он в самом деле хочет с ней поговорить… У нее внутри что-то потеплело, взгляд и голос смягчились.
— Я тебя слушаю, но ты говоришь загадками. Что предложил тебе мистер Беллингдон?
— Он заказал мне портрет Аннабел Скотт.
— О, Дэвид! — Салли протянула к нему руки, но он сидел слишком далеко от нее.
— Она хорошая модель! У меня уже есть недурная идея насчет позы. Она приняла ее однажды вечером совершенно случайно, и я подумал, что если бы писал портрет Аннабел, то попросил бы ее позировать именно так. Мне кажется, у меня должно получиться — но это не то же самое…
Салли наконец поняла его.
— Не то же самое, что изображать Мойру Херн в виде Медузы? — осторожно осведомилась она.