– Исключено, – сказал я.
– Так ведь семизначная цифра! Целая куча денег, даже для людей с деньгами.
Я отвернулся к окну.
– А Дэнни Фэйт, – закончила она, – к таковым не относится.
– Ошибаешься, – сказал я.
Она просто не могла не ошибаться!
– Ты ведь и его бросил, Адам! Пять лет! Ни слова, ни весточки. Верность хороша только до той поры, пока на кону не оказываются такого рода суммы. – Робин замялась. – Люди меняются, Адам. Дэнни был настолько же плох для тебя, насколько ты был хорош для него. Не думаю, что после того, как ты уехал, он был таким уж паинькой. Только он и его старик, а мы оба знаем, что из этого следует.
– Что-то в особенности? – Мне не хотелось ей верить.
– Он ударил свою подружку, выбросил ее прямо сквозь оконное стекло. Ты его таким помнишь?
Мы еще немного помолчали. Я тщетно пытался угомонить возбужденную свору мыслей, которую она спустила с поводка у меня в голове. Ее разговоры про Дэнни встревожили меня. Но известие о том, что мой отец получал угрозы, встревожило меня еще больше. Мне следовало появиться тут раньше.
– Если город разорвался напополам, тогда кто же еще на стороне моего отца?
– «Зеленые» в основном, а еще те люди, которые просто не хотят никаких перемен. Большинство городских со старыми деньгами. Фермеры, чьи земли эта стройка не затрагивает. Поборники охраны памятников старины.
Я с силой потер лицо и шумно выдохнул.
– Да не волнуйся ты так, – произнесла Робин. – Бывают в жизни огорчения. Это не твои проблемы.
Тут она ошибалась.
Проблемы были еще как мои.
Робин Александер по-прежнему жила все в той же многоэтажке, на втором этаже, всего в квартале от перекрестка, гордо именуемого в Солсбери центральной площадью. Переднее окно квартиры выходило на юридическую контору. Заднее смотрело через узкий переулочек на зарешеченные окна местного оружейного магазина.
Ей пришлось помочь мне выбраться из машины.
Внутри Робин вырубила сигнализацию, включила кое-где свет и сопроводила меня в спальню. Там царил идеальный порядок. Та же самая кровать. Часы на столике показывали десять минут десятого.
– Кажется, стало малость попросторней, – заметил я.
Она остановилась, как-то по-новому наклонив плечи.
– Стало, когда я выбросила все твои шмотки.
– Ты могла поехать со мной, Робин. Можно подумать, я тебя не просил.
– Давай только не будем все это опять начинать, – сказала она.
Присев на кровать, я стянул туфли. Наклоняться было больно, но Робин не стала мне помогать. Пробежавшись взглядом по фотографиям в комнате, увидел одну с самим собой на прикроватном столике. Фотка была вставлена в маленькую серебряную рамку, и на ней я улыбался. Я потянулся было к ней, но Робин в два решительных шага пересекла комнату. Без единого слова подхватила ее, перевернула и убрала в ящик комода. Я подумал, что она сейчас выйдет, но Робин остановилась в дверях.
– Давай ложись уже, – произнесла она, и что-то дрогнуло у нее в голосе. Я посмотрел на ключи, которые Робин до сих пор держала в руке.
– Ты уходишь?
– Займусь твоей машиной. Нечего ей там делать всю ночь.
– Беспокоишься из-за Фэйта?
Она пожала плечами.
– Все возможно. Ложись в кровать.
Нам было что сказать друг другу еще, но мы оба не знали, как это сделать. Так что я разделся и пролез под ее простыни; подумал о той жизни, которая у нас была, и о том, как она закончилась. Робин могла поехать со мной. Я еще раз сказал себе это. И повторял до тех пор, пока меня окончательно не одолел сон.
Заснул крепко, и все же в какой-то момент вдруг проснулся. Надо мной стояла Робин. Ее волосы были распущены, глаза ярко сияли, и держалась она так, будто в любую секунду была готова рассыпаться в пыль и разлететься по сторонам. «Это тебе просто снится», – прошептала она, и я подумал, что, наверное, так оно и есть. Вновь позволил темноте затянуть меня вглубь, продолжая слышать, как Робин шепотом повторяет мое имя, и по-прежнему пытаясь поймать взгляд ее глаз, ярких и влажных, словно монетки на дне ручья…
Проснулся я совсем один в холоде и сером полусвете, поставил ноги на пол. Рубашка была вся в крови, так что надевать ее не стал; но штаны были в порядке. Робин я нашел за кухонным столом, где она неотрывно смотрела вниз на ржавые решетки оружейного магазина. Аромат душа до сих пор витал вокруг нее; на ней были джинсы и бледно-голубая рубашка с подвернутыми манжетами. Перед ней дымилась чашка кофе.