– И сколько ж их у вас? – поинтересовался я. Мое уважение к потенциальной клиентке росло с каждым словом.
– Три тысячи триста семнадцать двусторонних листов.
– Шесть тысяч страниц?
– Почти семь.
Семь тысяч страниц. Мне вдруг стало страшно. В деле детектива любая улика сгодится, но я представил, как темная тень с пистолетом в уверенной руке подкрадывается ко мне со спины, пока я сидел, склонившись над текстом.
– Знаете, я ведь не могу себе позволить работать бесплатно, как Браун, – пробормотал я, судорожно подбирая способ ретироваться.
Она поставила на стол дипломат, откинула крышку, и моему взору предстали плотные пачки перевязанных банковскими бумажными лентами пятидесятидолларовых банкнот.
– Здесь почти девятнадцать тысяч, – сказала Уилла, – ровно половина наследства, которое досталось мне от бабушки. Я знаю, что мы не можем пойти в полицию, и также знаю, что отношениям между нами не бывать. Я снимала деньги со счета осторожно, по тысяче долларов за раз. И я хочу, чтобы вы доказали невиновность Мэнни, и его выпустят из тюрьмы.
– А что если он после этого пожелает вернуться к Марин? – спросил я.
– Если любишь – отпусти, – изрекла она с пылом настоящей поп-звезды.
Глядя на прекрасную молодую женщину с глубоко скорбным лицом, я подумал о том, как сильно я изменился за последние двадцать четыре часа. Балансируя на грани между конгрессменом Эйкерзом и Беатрис Саммерс, я замер на пороге становления кем-то совсем иным.
Да, я стоял на пороге, но черты пока не пересек.
– Пока оставьте деньги у себя, – попросил я.
– Но почему?
– Я просмотрю эти бумаги и тогда приму решение.
– Все, что я вам сказала, – чистая правда.
– Может, и так, и все же я должен в этом сам убедиться.
– Но вы – моя единственная надежда и единственная надежда Мэнни.
– А с чего вы вообще решили, что можете мне доверять? – слова эти вырвались у меня сами, словно Афина из головы Зевса.
– Якоб Сторелл.
Глава 7
Якоб был сыном Томаса и Маргариты Сторелл. Его отец владел небольшим магазином инструментов в Нижнем Ист-Сайде, мама была директором частного женского клуба под названием «Дриады». Том продавал молотки и гвозди, в то время как его жена с подругами молились лесным духам.
Маргарита позвонила мне, прочитав заголовок моего объявления в рекламной газете «ДЕТЕКТИВНАЯ СЛУЖБА КИНГА», – именно из-за слова «служба». Она сочла, что в этом слове сочетаются и долг, и честь.
Было это восемь лет назад. Когда у меня шел затяжной развод, адвокат Моники грозился открыть для взыскания мои новые счета, если я не заплачу первоначальный взнос.
Мне нужна была работа. Любая работа.
Тут-то Том Сторелл и рассказал мне об аресте его сына за ограбление. Якоб зашел в канцелярский магазин в Ист-Виллидже и, пока продавец консультировал покупателя за одной из задних стоек, опустошил кассу. Вызвали полицию, те примчались буквально в считаные секунды и арестовали Якоба, который даже до ближайшего перекрестка дойти не успел.
– Ему нужен адвокат, а не детектив, – посоветовал я.
– У полиции есть видеозапись, – безнадежно проговорил Том.
– Но мы уверены, он никогда бы так не поступил, – добавила Маргарита. – Он такой добрый мальчик, а другие ребята с детства втягивали его во всякие неприятности. Поговорите с ним. Посмотрите улики. Мы будем вам очень обязаны.
Итак, мне пообещали четыреста долларов и заплатили восемьдесят авансом. Я отправился в участок в Ист-Виллидже и попросил разрешения побеседовать со своим подопечным.
– Это вы пришли к малолетнему преступнику? – спросил сержант за стойкой.
– К ошибочно обвиненному, – ответил я.
Полицейский выглядел лет на пятьдесят с плюсом, был массивен, но бледен. На выбритых щеках тут и там виднелись ускользнувшие от бритвы волоски, а глаза казались выцветшими, почти прозрачными.
Расстояние между нами было метра полтора, но от него так разило начальственным духом, что мне пришлось отступить еще на полшага.
– Допросная номер девять, – сообщил между тем сержант. Я так и не узнал его имя. Он протянул мне простой пластиковый бейджик с красной карточкой. На ней значилось «В-9».
В коридоре на пути к допросным меня настиг внезапный приступ клаустрофобии. Казалось, стены только и мечтают раздавить меня, пол под ногами качался, и чудилось, что запах безымянного сержанта щекочет мне ноздри.
Я пошатнулся, но удержал равновесие, опершись левой рукой о стену.