— Не хочу, чтобы она касалась вашей щеки, — сказал Хадар, кладя ветку на скамейку рядом с девушкой. Она посмотрела на ветку, потом на него и, смущённо спросила:
— Вы поступаете так со всеми, кто вам не нравится?
— Ради вас могу со всеми.
— Вы же меня не знаете, — заметила она едва слышно.
— Что же мы медлим?
Больше они не разлучались, даже в Азар попали вместе. Но Кадзуки оказалась слишком нежной для этого мира, а Хадар не смог её защитить. Единственное, что он сумел для неё сделать, это не отдать в кукры. Больше всего в этом мире она боялась стать одной из них, да что скрывать: все они этого боялись. Даже когда ты мокрозяв, у тебя остаётся некоторая свобода — если не воли, то хотя бы мысли. Кукрам не позволено даже этого. Жизнь кукра можно сравнить с жизнью пылесоса — «включают» только для выполнения работы, а затем вновь «отключают».
Хадар сам влил Кадзуки в рот яд и держал за руку до тех пор, пока не перестала пульсировать артерия на запястье. Все это время они смотрели друг другу в глаза. Смотрели и молчали. Кадзуки уже не могла говорить, а Хадар считал, что слова лгут. Как говорил Лао-Цзы: высказанная вслух истина перестаёт быть таковой.
За спиной раздался шорох лёгких шагов. Хадар обернулся. Уверенная, что приблизилась бесшумно, ученица чуть вздрогнула и залилась румянцем. Она была юной, лет пятнадцать, а, может, и того меньше. Тёмная одежда полностью скрывала тело, открыто оставалось лишь лицо, да тонкая полоска шеи над воротником; сквозь грубое одеяние проступала высокая грудь.
— Господин, Великий Хранитель Элсара ждёт вас, — сказала девушка нежным голоском.
Поблагодарив её кивком, Хадар прошёл к низкой двери, что вела в покои ВХЭ — так он сокращённо называл босса.
Живи ВХЭ на Земле, его возраст перевалил бы за триста лет. В Азаре время текло в четыре раза медленнее, но, тем не менее, даже здесь босс был старым. Ничего, зато охранявшие его кукры всегда молоды — неоткукренная вода им нипочём, а пройти мимо них к старикану невозможно.
Каждый раз, встречаясь с кукрами, Хадар думал, что они — есть венец творения этого больного мира. Совершенное оружие, не знающее жалости, любви и страха. Несчастные, полностью отдавшие себя Азару, утопившие память в его мёртвой воде.
Хадар прошёл по узкой, застеленной коврами и жарко натопленной комнате. Старик сидел за столом, ел булку с изюмом и запивал вином. Специально для ВХЭ и его семьи выращивали настоящую пшеницу и виноград, поливая их откукренной водой. Это вам не мусор из перемолотого цеплюча, каким питались остальные азарцы. Несмотря на духоту, на ВХЭ был тёплый халат, из-под стола выглядывали ноги в вязаных носках. Хадар вспомнил, как увидев старикана в первый раз, подумал, что тот похож на гардеробщика в театре: аккуратный старичок с простоватым лицом, редкими, зачёсанными назад седыми волосами. В своём мире Хадар ходил в театр только за компанию с Кадзуки. Она была заядлой театралкой, знала в лицо всех актёров, могла часами говорить о том, кто выразительнее в той или другой роли. Хадар не любил всё это лицедейство — надуманные страсти, бутафорские кинжалы, смерть напоказ, а после выход на поклон к зрителям.
В этом мире Хадару в театр и ходить не требовалось: он находился в нём постоянно, притом в ненавистном для себя качестве актёра. Сейчас как раз начиналось лицедейство. Старикан любил, чтобы агенты, не доходя до него десяти шагов, бухались на колени и бились об пол головой. В том числе и начальник службы агентов. Биться приходилось громко — старику нравилось прикидываться глухим, хотя всё, что ему нужно, он слышал. Чтобы хоть немного смягчить чувство унижения, Хадар в такие моменты представлял, что это забивают гвозди в крышку гроба босса. Пусть даже на Азаре не хоронили в гробах.
— Вода жизнь, — важно произнёс ВХЭ.
— Вода жизнь, — повторил Хадар, по-прежнему глядя в пол. Поднять голову можно было после разрешения старикана. Тот сегодня медлил. Кряхтя, встал со стула, прошаркал к окну. Приподняв голову, хоть это и противоречило правилам, Хадар увидел, что босс остановился вполоборота, глядя на улицу.
Хадар не уважал ВХЭ. Откровенно говоря, он не уважал всех истинных азарцев. Вымирающий вид, существующий лишь благодаря мокрозявам. Но они не хотели этого понимать, самая последняя потаскушка азарка ставила себя выше мокрозявы.
Если бы не сраные порядки, Хадар сам мог бы стать Великим Хранителем. Ума, хитрости и жестокости у него хватало. Но у победившего на турнире мокрозява было лишь два пути: стать лодочником и таскаться туда-сюда по реке, пока не сожрёт червь или не убьёт ради лодки молодой победитель; либо, как Хадар, стать агентом и оставаться им всегда. Порой его накрывала такая злость, что хотелось крыть всех матом, разбивать кулаки о морды и макать этих недоделков в реку, глядя, как слезает с костей мясо. Тогда старший агент Хадар несколько дней отлёживался дома — обработка будь она неладна.