Они оказались под сводами лечебницы. Здесь было прохладно и сыро, в воздухе стоял особый, ни с чем не сравнимый запах болезней. Пройдя по широкому, низкому коридору, они спустились по длинной лестнице, и Маргарет отперла деревянную дверь. Посередине комнаты на каменном столе, вытянув руки вдоль тела, лежала Фрида. С закрытыми глазами, и зачесанными назад волосами, непривычно строгая… чужая. Из-под длинной белой рубахи выглядывали кисти рук и белые ноги. Точно во сне Найра подошла и взяла сестру за большой палец на ноге. Тот самый, которым Фрида вчера шевелила. Сейчас он был таким холодным…
— Надо за руку, — раздался над ухом голос Маргарет. — Так правильно…
Найра покачала головой.
— Его надо согреть, — ответила она. — Вы же видели вчера, как Фрида им покачивала: вниз, вверх, вниз, вверх…
— Видела, — ласково сказала Маргарет. — Но сегодня нужно за руку.
Маргарет осторожно разжала пальцы Найры, обняв её за плечи, провела вдоль стола к голове Фриды.
Найра остановилась, глядя на чистый белый лоб сестры, неподвижные ресницы, маленькие, немного оттопыренные ушки. Фрида считала их некрасивыми и всегда закрывала волосами.
— Ей ведь сейчас хорошо? — с надеждой спросила Найра.
— Да.
— Почему же мне так плохо?!
В груди заклокотали рыдания. Вырвавшись от Маргарет, Найра выбежала наружу. Пробежала через сад к воротам, рванула на себя тяжёлую дверь… Всё дальше и дальше. Очнулась только на мосту. Внизу клокотала Река, в грудь дул холодный ветер. Она глотнула ртом воздух, хотела зарыдать, но слёз не было. Только в груди теснилась боль. И дышать тяжёло. Дрожащими пальцами Найра развязала тесёмки на корсаже и облокотилась на перила, хватая ртом воздух. Перед глазами всё плыло, внизу яростно рычала Река.
— Ей хорошо, — шептала Найра на выдохе. — Она на качелях… Цветочных качелях…
Краем глаза она уловила движение слева. Повернула голову и сквозь застилающую глаза пелену увидела приближающуюся к мосту женщину в сером плаще сестёр лечебницы. «Маргарет», — с досадой подумала Найра.
Она отвернулась от сестры и упёрлась взглядом в белые стены лечебницы. Но как Маргарет может? Ведь она осталась на другом берегу… Кто это?
Найра вновь повернула голову к женщине. Та ступила на мост, и он закачался от её шагов. Женщина была высокой и стройной. Она шла, опустив голову, так что край капюшона скрывал лицо. Только выбившаяся белокурая прядь развевалась на ветру. Её поступь была быстрой, белые руки с тонкими пальцами легко скользили по перилам. Порыв ветра поднял широкий рукав, показав синие кружева одетого под плащом платья. В памяти Найры мелькнуло неясное воспоминание. Она видела вчера эти кружева… и изящную руку с белыми пальцами… Точно видела. Только где? Найру охватил страх.
— Стойте! — задыхаясь, крикнула она. — Остановитесь!
Женщина продолжала идти. Высокая, стройная блондинка в одежде знатной дамы. Она всегда выделялась в коморке дядюшки Кларка среди других кукол.
Найра попятилась, хватаясь за перила и мотая головой. Так не бывает!
Будто для того, чтобы у Найры не осталось сомнений, женщина откинула с головы капюшон. Всё та же надменная красавица Молли. Только ожившая.
— Не подходи ко мне! — завизжала Найра. — Помогите! Кто-нибудь!
Она зацепилась ногой за жёрдочку моста, упала назад. Не отводя взгляда от Молли, поползла в сторону лечебницы. Молли настигла её, наклонилась и словно пушинку оторвала от моста.
— Не надо, — всхлипнула Найра.
С красивого лица куклы на неё смотрели две пустоты. Всё также молча Молли бросила Найру в Реку.
Глава 8. Мира
Время распалось на то, чего не было и чего не будет. А посередине она: словно чьё-то забытое воспоминание, отблеск заходящего солнца в осколках чужой жизни.
Последним воспоминанием до того, как она оказалась здесь, было пробуждение в комнате Найры. Мира помнила, как не сразу поняла, где находится; как хотелось пить. Она лежала одетая на кровати. Угу, а засыпала, сидя за столом. Значит, ночью Найра переместила её на кровать. На душе стало теплее: всё же хорошая, эта Найра. Пусть и наивная. Даже поразительно, как живя в этом ужасном мире, можно остаться такой. Встав, Мира поискала воду — не найдя, подошла к окну. Оно выходило на узкую улицу, застроенную уродливыми приземистыми домами из камня, похожего на вулканический. Крыши были покрыты чем-то, напоминающим навоз, на котором росли травы болезненно вида. Казалось, они забрались на крыши, спасаясь от цеплюча. Вот уж кому точно принадлежал город. Толстые белые стебли опутывали всё вокруг, лезли из-под каждого камня, как будто питались ими.