— Так что, звать? — спросил Монк. — Он ждёт в комнате прислуги.
— Да, зови, — Хадар потрепал его по гладкой щеке, и мальчишка расцвёл. — И принеси мне выпить.
Он подумал, не приказать ли принести кружку для Вишневского, но решил, что не стоит. Тем более, тот с вероятностью в сто процентов, откажется пить.
Поставив сапоги Хадара у порога, слуга ушёл. Слушая, как его шаги затихают в глубине дома, Хадар пригладил волосы и поправил воротник серого френча. Это было странно, но он чувствовал волнение. И ведь как странно, как раз сегодня он вспоминал Вишневского. Вот уж действительно ничего не бывает просто так. В глубине дома послышались голоса: мальчишечий Монка и взрослый — мужчины. За девять лет, прошедших с их последней встречи. Хадар успел забыть голос Вишневского.
«И всё же, что ему нужно?» — подумал он.
Раздались приближающиеся шаги, и в комнату едва ли не вбежал — лишь бы быть первым — Монк. За ним, пригнув голову, чтобы не удариться о низкую притолку, вошёл Вишневский. Он даже не посчитал нужным снять грязный плащ лодочника и заросшие тиной сапоги. Хадар отметил, что он стал таким же, как все лодочники: работягой с обветренным лицом и загрубевшими мозолями на ладонях. А ведь когда-то подавал перспективы… Было время, когда Хадар даже побаивался с его стороны конкуренции. Но всё сложилось так, как сложилось.
— Давно не виделись, — бросил Вишневский вместо приветствия.
Хадар улыбнулся:
— Мягко сказано. Не буду скрывать, удивлён, — он повернулся к слуге, напомнил: — Монк, выпить.
Мальчишка сорвался с места и выбежал из комнаты.
— А ты сильно изменился, Вишневский, — начал Хадар. — Встреть я тебя на улице…
— Вишневский остался в Башне, — перебил лодочник. — Меня зовут Гай.
Хадар сел на стул и положил ногу на ногу.
— Почему Гай? — спросил он.
— Нравится Брэдбери[Отсылка к Гаю Монтэгу — главный герой романа Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту». Воплощает собой образ простого работяги, которыйработает на поработителей общества.] — он осклабился: — Надеюсь, обмен любезностями закончен, и вальс с хозяином дома мне танцевать не придётся?
Хадар развёл руками:
— Хочешь сразу перейти к делу, изволь.
Вишневский потёр лоб знакомым движением: он всегда так делал, когда волновался.
— В Башне появилась новая мокрозява, — сказал он так осторожно, будто ступал по тонкому льду.
А, так вот в чём причина. Конечно, Хадар знает про новенькую, хотя лично ещё не видел. Но слышал, что такой сильной энергетики давно ни у кого не было. За один сеанс она откукрила столько воды, сколько обычно откукривали семеро мокрозяв. Конечно, надо учитывать, что в большинстве мокрозявы истощились, но тем не менее.
Ну и одно то, что ей удалось сбежать от лодочника, добраться до города, прошмыгнуть мимо стражи на городской стене и спрятаться в Весёлом доме — впечатляет. Выдали мокрозяву шлюхи. Кстати, надо не забыть проследить, чтобы стражей, проворонивших её, взгрели как следует. Совет старейшин тратит немерено камней на содержание этих дармоедов, и что? Какая-то девчонка без подготовки и связей смогла легко попасть в охраняемый город. А если такую задачу поставят перед врагами Элсара? В город войдёт армия? Однозначно, нужно устроить стражам показательную экзекуцию на площади.
А Вишневский, получается, и есть тот самый лодочник, который её выловил. Любопытно… Наверняка, пришёл повышенную плату просить.
— Новая мокрозява? — делано удивился Хадар. — Ты уверен? Я об этом не слышал.
— Твоё упущение, — оскалился Вишневский.
— Но это же здорово! Когда у нас в последний раз появлялись мокрозявы?
— Давно.
— Я бы сказал, катастрофически давно.
В комнату вошёл Монк. В руках у него был поднос, на котором стоял бокал красного вина.
— Ваше вино, господин, — почтительно сказал он.
— Спасибо, Монк, — Хадар взял бокал и махнул слуге рукой. Мол, оставь нас.
Вишневский наблюдал за ними с кривой усмешкой.
— Хорошее вино, — сказал ему Хадар и пригубил напиток. — В позапрошлом году на винограднике большой урожай. Мне удалось заполучить одну бутылочку. Теперь наслаждаюсь. Кстати, будешь?
— Нет.
Что же, как он и думал.
— Да, мокрозявов появляется всё меньше, — задумчиво произнёс Хадар, разглядывая напиток на свет. Он имел тёмно рубиновый цвет и, казалось, мерцал. — Я вспоминаю тучные годы, когда сам очутился здесь или чуть позже, когда вынырнули вы с Даной. Нас тогда было много, даже очень много. Хранители отбирали самых лучших, выносливых, а остальных пускали на кукры. Сейчас всё изменилось: приходится цепляться за каждого хилого мокрозява, пытаться выжать из него хоть самую плохонькую дозу, — он вздохнул: — Куда катится этот мир, Виш… Гай.