Хадар наклонил голову, чтобы Даяна не увидела насмешки его на лице. Надо же, сразу стала незаменима. В начале вечера она говорила о том, что работает наравне с послушниками.
Он чувствовал её страх провалить подготовку, не довести Алексу к победе и навсегда потерять расположение Великого. Хадар взял кувшин с вином, отметил, что тот стал значительно легче, и протянул к женщине свободную руку. Правильно расценив его жест, Даяна отдала свой бокал. Хадар наполнил его, взяв свой, сел к ней на кровать. Чутьё подсказывало, что сейчас лучше всего подойдёт хокку. Взглянув на гобелен над головой любовницы, он проникновенно сказал:
— Видели все на свете
Мои глаза — и вернулись
К вам, белые хризантемы.
Их пальцы встретились на ножке бокала. Даяна улыбнулась грустно и задумчиво:
— Басё?
Хокку принадлежало Косуги Иссё, но он решил не переубеждать. Пусть Даяна считает себя знатоком японской поэзии. Всё равно рядом больше нет никого, кто мог бы поправить. В этом проклятом мире со знанием хокку было плохо.
— Лежим чёрт те где и читаем японскую классику. Сумасшедшие, — вторя его мыслям, усмехнулась Даяна. Хотела сесть, но Хадар придавил локтём её длинные волосы. Даяне пришлось снова опуститься на подушку.
— Откуда ты знаешь столько стихов? — спросила она с улыбкой. — Ты же деревенский пацан.
— Я любил ходить в сельскую библиотеку у подножия Фудзиямы, — улыбнулся Хадар и наклонил бокал так, что на грудь Даяны упали несколько капель красного вина.
Она чуть заметно вздрогнула, опустила глаза.
— Наверное, это было очень давно, — шепнула Даяна, глядя, как по груди стекает красная струйка.
— В период Эдо, — тоже шёпотом ответил он.
Она обняла Хадара за плечи, так что вино из бокалов расплескалось по постели, оставив пятна цвета запёкшейся крови.
— Иногда я люблю представлять, что жила в другие эпохи.
— Ты украшала каждую из них.
Даяна рассмеялась, потом вдруг стала серьёзной и по-деловому сказала:
— Мне нужны гарантии, что я не потрачу время на подготовку к состязаниям впустую.
«Гарантии, — мысленно усмехнулся Хадар. — Какие в этом деле могут быть гарантии?»
— Я уже сказал, что сюда прибудет Владыка Ордена. Ты, как наставница Алексы, будешь на виду.
— А если она не победит?
— Победит. Возьмём это на себя.
Во взгляде Даяны читалось: «Я не верю тебе, паршивец».
— Не постараюсь, а устроишь, — перебила она.
Хадар наклонил голову в знак согласия:
— К тому же, я устрою тебе случайную встречу с Владыкой в живописном месте, — продолжал он. — Только ты и Колдун.
Даяна расхохоталась:
— Здесь нет живописных мест.
Но Хадар видел, что уговорил её.
— Нет, значит будут, — сказал он с улыбкой. — Я помню о долге за передвинутый вход в пещеру. Он знал, что она тоже помнит. Даяна помолчала, наматывая на палец блестящий чёрный локон.
— Уже известно, кто будет готовить противницу? — спросила она.
Хадар ждал этого вопроса, и всё же замешкался с ответом.
— Точно пока неизвестно, — мягко начал он: — Но, скорее всего, Вишневский.
— Что?! — взвилась она. — Этот-то каким боком?
— Ну… — уклонился он от ответа.
— Признайся, ты шутишь? — Даяна сверлила его злыми глазами.
— Нет. У Вишневского есть все права быть наставником: он выиграл турнир.
«В отличие от тебя», — мог бы добавить он, но не стал обострять.
Даяна получила свободу не за победу в турнире, а за то, что сдала мокрозяв заговорщиков, предводителем которых был Вишневский. Они тогда приходились друг другу мужем и женой, но Даяна рассудила, что быть на стороне Великого Хранителя выгоднее, чем поддерживать мятежников.
— Старик думает, что ваше соперничество придаст турниру пикантность, — добавил Хадар.
«Осталось убедить в этом его самого», — мысленно дополнил он.
— Пикантность? — взвизгнула она, вскакивая с кровати. — Кто помнит о том, что было десять лет назад?
— Кому надо, помнит, — возразил он с улыбкой.
Даяна зашипела, как кошка, сорвала со стула пеньюар и, надев его, сердито завязала поясок.
— Либо ты добиваешься того, чтобы Вишневский не был наставником новенькой, либо я не готовлю Алексу, — заявила она.
— Королева, — Хадар хотел поймать её в кольцо рук, но Даяна увернулась.
— Я говорю серьёзно, старший агент! — прошипела она. — Либо я, либо Вишневский.