— Меня зовут господин Окато. Я врачеватель в Лечебнице, так что мы с тобой занимаемся по сути одним делом.
Магда плохо понимала его слова, ей просто нравилось слушать его мягкий голос, напоминающий шорох листьев в Лесу.
— Я не хотела плохого азарцам, — всхлипнула она.
— Я знаю, — улыбнулся он, глядя ей в душу. — Ты хотела всем помочь, всех спасти.
Она торопливо закивала. Наконец-то нашёлся человек, понимающий её! Праматерь, как же она любила его в этот миг! Самого доброго, справедливого!
— Ты одинока, Магда, — продолжал господин Окато. — Тебе не справиться с напастью, которая охватила Азар. Это слишком непосильная для тебя ноша.
Она молчала, не понимая, что ему нужно.
— Ты ведь скажешь мне рецепт «выводила»?
— Выводила? — удивлённо переспросила она
— Да.
Что-то похожее на сопротивление колыхнулось у неё в душе. Выводил принадлежал только ей. Пару раз элсарцы спрашивали, как она его делает, но Магда отмалчивалась или отшучивалась. Каждый раз у неё было ощущение, будто они хотят забрать её дитя. К тому же, если рецепт узнают другие, она уже не будет подобна Праматери.
— Магда, — напомнил о себе Окато.
Она перевела на него умоляющий взгляд:
— Пожалуйста, не просите меня об этом!
— Магда, никто не отбирает у тебя звание создательницы выводила, — заговорил Окато, и его голос уже не напоминал шелест листвы. Он стал напористым, давил, будто каменная плита. Магде хотелось выбраться из-под него. Вот только некуда было выбираться.
— Но нужно поделиться, — продолжал Врачеватель. — Ты понимаешь меня?
Перед ней вдруг возникла фигура Хранителя. Он молчал, но то было молчание, наполненное угрозой.
— Рецепт, Магда, — сказал Окато.
Понимая, что уже готова сдаться, она робко спросила:
— Вы же отберёте его у меня его совсем?
Мужчины переглянулись, затем Окато с улыбкой повторил:
— Рецепт, Магда.
И она призналась. Говорила, и чувствовала, что предаёт свой труд и саму себя. Но что есть она? Разве не осталась в холодном каменном мешке, забытая людьми и Праматерью? Кто она теперь? Существует ли вообще?
Получив рецепт, её отвели обратно в камеру, вернули одежду, которая оказалась велика. В платье теперь могло войти две Магды. Затем принесли еду: исходящее ароматным паром варево и кусок хлеба. Она взяла было дрожащими пальцами ложку, поднесла ко рту, как её скрутило от боли в животе. Расплескав варево себе на руки, Магда упала на пол. Видно, это её наказание за слабость, за любовь к себе, которая не позволила вынести холода и голода. Никогда уже не будет ей прощения…
Рези прошли, но съесть тогда она смогла не больше пары ложек.
Через некоторое время Магда услышала, как в Башне что-то происходит. В коридорах и на лестницах раздавались приглушённые шаги, стук. Наверное, наверху они были громкими, но у неё в камере больше напоминали эхо жизни.
Когда страж — такой же здоровый и плосколицый, как остальные — вновь принёс еду, Магда осмелилась спросить, почему её не отпускают.
— Не до тебя сейчас, — отмахнулся он.
Она вопросительно смотрела на него снизу вверх.
— Не знаешь, что происходит? — спросил он и, доброжелательно усмехнулся: — А, до тебя же тут никакие звуки не долетают. Сегодня день Благодарения Праматери, на Площади будет казнь с помилованием одного из преступников.
— День Благодарения, — прошептала Магда. — Сколько же я здесь провела?
Она опыталась подсчитать, но сбилась.
— А у нас совсем некстати своя казнь, — продолжал с досадой страж. — Говорят, плохая примета. Праматерь может обидеться.
— Какая ещё своя казнь? — спросила Магда.
— Бунтовщиков пора порешить. Раньше не могли, Великий Хранитель был в отъезде, а дальше ждать опасно: они еле живые. Может статься, завтра и казнить будет некого.
Бунтовщики? Вспомнился встреченный в коридоре мокрозяв. Тогда стражи тоже говорили про бунтовщиков.
— Так, может и не надо, раз без того скоро, — негромко заметила она.
Он посмотрел на неё с улыбкой и, сев рядом, положил руку на плечо:
— Глупая ты баба, хоть и учёная. Как жеж не надо? А другим наука? Я, знаешь ли, сам из мокрозяв вышел, законы знаю. Если каждый начнёт по-своему воротить, тут семнадцатый год наступит. А он для нас ничем хорошим не закончился.
Магда ничего не поняла из его последних слов, только удивлённо переспросила:
— Ты тоже мокрозяв?
— Бывший. Мы, стражи Башни, все из мокрозяв. Кого охранять-то приходится? А вода в Башне не откукренная. Ферштейн, чем это грозит?