Её тогда никто не слушал. Даже мама. Она стала другой — рассеянной, занятой своими мыслями, часто отвечала невпопад.
Как-то утром, выйдя на кухню, Мира обнаружила там мужика в трусах, который с хозяйским видом рылся в холодильнике. Она начала истошно вопить. Мужик в трусах дернулся, будто хотел забраться в холодильник, потом зачем-то присел на корточки. В кухню забежала мама. Метнув взгляд с Миры на мужика, она с досадой произнесла:
— Я же просила тебя — не надо так сразу! И встань уже, не позорься.
Только тогда Мира узнала Сергея Николаевича. Злость на маму, стыд за свой визг, сама ситуация, будто взятая из похабного анекдота — захлестнули её горячей волной. Она выскочила из кухни, надела попавшиеся под руку вещи, вырвалась на улицу без денег и телефона, и весь день бродила по городу. Кажется, был дождь со снегом, но Мира их не замечала. Её сжигала ненависть к родителям. Как они могли вести свои игры за её спиной? Как моли делать вид, что у них всё хорошо. Замечательная, крепкая семья! Лицемеры! Лжецы! Они предали её. Оба разом!
Уставшая, голодная, продрогшая, она вернулась домой глубоко за полночь. Мама встретила её в прихожей.
— Он ушёл, — сказала она, виновато заглядывая ей в глаза.
Мира молча оттолкнула её плечом и прошла в свою комнату. А на следующий день слегла с ангиной. На две недели в доме восстановилась прежняя жизнь: даже папа вернулся, хотя и спал не в спальне, а на диване в гостиной. Но Мира видела, что всё это иллюзия. Никогда больше не будет, как раньше. Пропало что-то важное, настоящее. То, что делало их семьёй. И Мира понимала, что им никогда не удастся это вернуть.
Но сейчас прежние обидки казались раздутыми и надуманными. Сейчас важным было одно: раньше достаточно было сесть в автобус — пять часов, и ты дома. А на электричке и того быстрее. А теперь — всё. И не существовало такого автобуса или поезда, на котором бы можно было вернуться.
Она проснулась от бьющего в лицо яркого света. Как-то солнечные дни в городе затянулись. Мира так привыкла к дождям, что когда солнце задерживалось больше, чем на неделю, чувствовала лёгкую панику. Она прикрыла глаза рукой, подумала, надо бы встать и задёрнуть штору, но вставать было лень. «Когда у меня будет своя хата, первым делом поставлю рольшторы, — подумала Мира, переворачиваясь к стене. — И для белых ночей незаменимы. Эх, когда только она будет, своя?»
Кто-то погладил её по голому плечу. Мира вздрогнула всем телом и повернулась. Рядом с кроватью стоял страж, приносивший ужин. По его лицу гуляла похабная улыбка. Мира окончательно проснулась, судорожно натянула одеяло до подбородка. Они со стражем были вдвоём в тесной полутёмной комнатушке, а ослепительным питерским солнцем оказалась горящая масляная лампа.
— Ты чего так дёргаешься? — гоготнул страж и протянул руку, как будто хотел отобрать покрывало.
— Не трогайте меня! — воскликнула она. — Не то Гаю расскажу!
— О чём расскажешь? — спросил он.
— Вот и… смотрите… чтобы не о чем было, — задыхаясь, сказала Мира. Сердце бешено колотилось.
На лице стажа появилось удивление, вновь сменившееся ухмылкой. Одни движением он сорвал покрывало. Она вскрикнула, прижала колени к груди.
— Ну, смотрю, — загоготал он.
Мира бросила взгляд на дверь. Она была закрыта, но на ключ ли? Мира попыталась соскочить с кровати, но страж с силой толкнул в плечо, и девушка упала на спину.
— Ну, давай, зови Гая. Он уже дома, спит со своей ведьмой.
Мира молчала, дрожа всем телом.
— О чём ты ему рассказать-то собралась? — издевательски спросил страж.
— Что вы… меня…
— Я тебя? — мужчина навис над ней, в ноздри бил тяжёлый запах браги или что он там пил. — Да ты сама ко мне лезла. У тебя хочун разыгрался, будь здоров. Сидите там одни бабы в общей клетке, к мужику только раз и допустили. Само собой, у тебя крышу от счастья сорвало.
Мира смотрела в его наглое, ухмыляющееся лицо и понимала, что именно так он и скажет. А если поверят ему, а не ей?!
Нужно как-то сбежать. Мира украдкой огляделась по сторонам, заметила справа на столике ложку. Если схватить её и ткнуть ему в глаз? Пока он будет вопить, она добежит до двери. Но ложку нужно ещё достать.
Она заставила себя улыбнуться и кокетливо сказала:
— Всё-то вы про нас, девушек, знаете.
Страж ощерился:
— А то! Я знаю всё, чего вы хотите.
Он провёл рукой по её бедру, задирая платье. Миру передёрнуло от отвращения.
— Подожди! — она сжала его руку. — Я всё сделаю сама.
Страж густо рассмеялся:
— Ух, ты какая. А притворялась недотрогой.
Она загадочно улыбнулась и выбралась из-под него. Ложка лежала на краю стола. Мира отметила закруглённый конец ручки.
— Э, ты куда? — спросил страж, видя, как она отступила от кровати.
— Сейчас, — Мира спрятала руки за спиной, стянула со стола ложку, сжала в кулаке, чувствуя каждую её шероховатость.
Неожиданно по лицу стража пробежала нехорошая улыбка.
— А ну, покажи, что за спиной спрятала! — приказал он.
У Миры сердце ушло в пятки. Она рванула к двери, надеясь проскочить мимо стража, но он схватил её за ногу. Мира упала, едва успев выставить ладони, ложка покатилась по полу. Страж рывком подтянул Миру к себе. Визжа, она попыталась ухватиться хоть за что-нибудь, но пальцы заскользили по полу.
— Хитрить со мной вздумала? — рявкнул страж.
Он поднял её и бросил на кровать. Сам навалился сверху, так что ей даже дышать стало тяжело. Мира начала изо всех сил брыкаться, хрипя и извиваясь. Ей удалось укусить стража за руку. Выругавшись, он ударил её в правый бок. Мира скорчилась от боли.
— Так-то лучше, — прохрипел страж над ухом, и задрал платье. Раздался треск ткани. От боли в боку сопротивляться не было сил. Мира зажмурилась. Неожиданно словно какая-то сила оторвала от неё насильника. Раздался грохот. Открыв глаза, Мира увидела, что страж сидит у стены и трясёт головой, а над ним стоит Гай. Она подтянула колени к груди: в животе горячими волнами пульсировала боль.
— Ещё раз рядом с ней увижу, урою, — тихо и внятно сказал Гай стражу.
— Она сама, — начал тот. — Ты же знаешь этих девок: сначала лезут, потом в отказ идут.
Гай молча врезал ему в челюсть. Голова стража мотнулась назад, ударилась о стену.
— Я мог бы пойти к Хранителям и сказать, что ты хочешь сорвать турнир, на который уже делают ставки, — сказал Гай, не отводя от него глаз.
У стража задергалась щека.
— Но я просто убью тебя, если ещё раз здесь увижу. Понял?
Страж кивнул, торопливо поднялся на ноги и, даже не взглянув в сторону Миры, выбежал из комнаты.
— Трусливая сволочь, — сказал Гай, будто выплюнул, и повернулся к Мире: — Тебя категорически нельзя оставлять одну.
— Он в-врёт! — сказала она. Зубы выбивали нервную дрожь. — Он са-ам. Как зашёл и-и ср-разу.
Для неё было очень важно, чтобы Гай поверил ей, а не стражу.
— Я знаю, — сказал он.
— Спас-сибо.
— Я решу вопрос, чтобы этот к тебе больше не приходил, — заверил он.
— Другие т-такие ж-же, — прошептала она.
— Я найду хорошего.
Мира судорожно всхлипнула:
— Лучше научите меня д-драться.
Гай вздохнул:
— За пару тренировок ты всё равно этому не научишься. А больше времени у нас нет.
Она покусала губу.
— Ты завтракала? — спросил он.
— Нет. Когда проснулась, этот уже б-был здесь.
— Значит, поешь потом. Время на тренировки строго регламентировано. Наша первая половина дня. Что, он тебя там сильно ударил? Идти сможешь?
Мира прислушалась к себе. Бок ещё болел, но уже не так остро. Боль затаилась, словно зверь и глухо рычала.
— Да, мне уже лучше, — тихо сказала она.
— Хорошо.
Она осторожно, боясь разбудить зверя-боль, спустилась с кровати, обулась. Гай погасил лампу, подошёл к двери, открыл её и отступил, давая выйти Мире. Ей показалось, что он хотел подставить руку, но не стал этого делать. Они вышли в коридор. Сегодня здесь было гораздо темнее.