Чувствуя, как в горле бешено колотится сердце, Мира вдруг вспомнила, что бывала в этой комнате прежде, только людей вдоль стен тогда не было. В памяти всплыло название: зал для кукрения. Мокрозява клали на стол, надрезали правую ладонь и опускали в воду, которая циркулировала по кругу. Смешиваясь с кровью, она сбегала в ванную, а оттуда попадала в резервуары для хранения воды. Так мёртвая вода становилась живой.
— А… где зрители? — спросила Мира у единственного знакомого здесь человека, Астафьи. В тишине залы голос прозвучал слишком громко, звонко и одиноко.
— В другой зале, — бесстрастно ответила женщина.
— Как они нас… видят?
Астафья указала на стены справа и слава от неё. Мира заметила, что камни из которых они сложены исчезли, и на их месте клубится плотный серый дым. Получается, всё, что произойдёт с ней и Алексой во время кукрения, будет проецироваться на стены, как на огромные экраны. А зрители где-то там будут жрать попкорн, потягивать пивасик и «культурно» отдыхать.
В груди зажглось от бешенства. Она впилась глазами в стену справа, представляя, что за ней сидят, те, кто был на собрании: старик, Окато с лукавым взглядом и наглый, придурковатый парень. Эх! Если бы только быть уверенной, что они на самом деле там! Мира непременно сказала бы им что-нибудь, чтобы подпортить настроение. А что? Ей терять нечего. Может, она доживает последние минуты в этом проклятом мире. Так почему бы не пошуметь напоследок? Но разговаривать со стеной, за которой, возможно, никого нет — бессмысленно.
Дверь открылась, и в залу затолкнули Алексу. Следом вошли несколько стражей. На противнице был такой же костюм, как на Мире. Алекса обвела безумным взглядом комнату, рванула назад, точно напуганное животное, но стражи перекрыли дверь и оттолкнули её на середину.
— На стол, — приказал один из стражей.
— Не хочу! Выпустите меня! — жалобно вскрикнула Алекса.
— Взять её, — приказал страж остальным.
Они стали обходить Алексу и теснить в угол.
Тотчас же Мире показалось, что сквозь клубящихся на стенах дым проступили очертания стоящих полукругом столов и сидящих за ними людей. Она даже различила отдельные фигуры. Они смеялись и переговаривались, склонив друг к другу головы. Мира не слышала их голосов.
Она попыталась подать знак Алексе: перестань! Они потешаются над нами! Держись, не будь смешной. Но противница скользнула по ней взглядом, не узнав. Мира чувствовала её страх — он полностью завладел Алексой, превратив в мечущегося по залу зверька. Противница вновь попыталась прорваться к двери, но один из стражей остановил её, взяв в кольцо рук. Девушка зарычала, ударила его локтем, чудом вырвалась, перепрыгнула через стол для кукрения, рассчитывая оказаться на другой половине зала. Это вызвало у зрителей новый взрыв смеха. Парень, что был на собрании, тыкал пальцем в сторону Алексы и что-то кричал, так что еда сыпалась у него изо рта.
«Мы для них животные», — подумала Мира, глядя, как стражи с улюлюканьем загоняют Алексу в угол. В висках пульсировала ярость, требовала выхода. Пользуясь тем, что увлечённые поимкой Алексы, про неё все подзабыли, Мира метнулась к ванне, схватила один из малахитовых шаров и со всей силы запустила в клубящуюся дымку, метя в ржущего парня.
До него докинуть не удалось, шар упал на стол. Взлетела брызгами посуда, люди вскочили, глядя на Миру с изумлением. К ней тут же подбежали стражи, схватили за руки, к лицу прижали тряпку с запахом, напоминающим полынь. Мира дёрнулась, замотала головой, задержав дыхание, но тряпка плотно прилегала к лицу. Кто-то несильно ударил её в живот, она охнула, судорожно вдохнула, и тут же в ушах появился слабый шум, будто от проходившего вдалеке поезда. Ноги подкосились, Мира осела на руки стражей, понимая, что вот-вот потеряет сознание. Она попыталась найти взглядом Алексу, подать ей напоследок знак «работаем в команде», но увидела только низкий потолок с нависшими крупными каплями воды.
…
В чувство Миру привела громкая музыка: она била по ушам, от неё вибрировал пол и, казалось, даже сердце меняет ритм и стучит в такт «умц-умц-умц». Мира сидела за столом, на котором стояли три бокала: с голубым, оранжевым и зелёным коктейлями. Из бокалов торчали соломинки, на которых отпечатались следы от помад разных тонов. Оглядевшись, Мира увидела, что находится на балконе над танцполом. Внизу под лишённую мелодии музыку кривлялись полуголые люди; разноцветные лучи прожекторов выхватывали искажённые лица, искривлённые в танце тела. Темнота сорвала налёт цивилизации, оставив первобытные инстинкты: плясать вокруг костра и размножаться под бой там-тама.