Через полчаса автобус въехал в Рейкьявик. Вид некоторых домов поразил воображение мальчика: он никогда прежде не видел таких высоких зданий. Даже таких домов, как «Соульберг», поставить друг на друга, они окажутся ниже! А автомобили! По улицам неслись бесконечные вереницы машин, больших и маленьких, но среди них Сигги не заметил ни одного грузовика с рыбой. Какая же польза от этих автомобилей?!
Автобус остановился перед высоким зданием. Это было мореходное училище. Здесь было решено временно разместить беженцев с острова Хеймаэй, до тех пор пока им не подыщут более подходящее жилье.
В вестибюле училища толпилось множество народа. Автобусы то и дело подвозили людей. Но многие из прибывших здесь долго не задерживались — у них были друзья или родственники в Рейкьявике, к которым они и перебирались.
Хульда и Сигги пытались отыскать семью из дома «Соульберг», но не нашли. Вдруг старая Доумхильдур не перенесла полета и ее отправили в больницу? Впрочем, вероятнее всего, у госпожи Бьёрг и капитана Сигурстейна есть знакомые, которые предоставили им кров. Сигги очень огорчился, что не встретил Ингу Стину. Кто знает, придется ли им еще свидеться? У Хульды в городе никого не было. В таком же положении оказалось большинство людей, в то утро нашедших приют в мореходном училище. Но никто не роптал, напротив, все были благодарны за помощь и участие, которые им были оказаны.
Для беженцев приготовили еду в здании училища, а общежитие курсантов отвели для ночлега. Кому не хватало кроватей, разложили на полу надувные матрацы. И вскоре мореходка превратилась в гостиницу.
Все же многие беженцы устроились в городе. И не только потому, что у них нашлись родственники и друзья, — гостеприимные жители столицы предлагали разместить у себя тех, кому пришлось покинуть родной дом на острове Хеймаэй.
На второй день в училище оставалось всего несколько семей, и среди них Хульда с сыном. На жилье жаловаться не приходилось, оно было вполне удобным. Более того, у Хульды и Сигги были даже отдельные комнатки. Питание также было превосходным, особенно по сравнению с той пищей, какую они привыкли есть дома.
И все-таки матери и сыну было не по себе. Неуверенность в завтрашнем дне тяготила их, лишала душевного покоя. К тому же они не привыкли сидеть без работы. Особенно тяжело переживала безделье Хульда. Она не привыкла к такой жизни. Сигги пробовал читать учебники, но стоило ему открыть страницу, мысли его уносились далеко.
Во второй половине дня Хульду пригласили в канцелярию училища, где находился своеобразный центр по оказанию помощи эвакуированным. Сердце у Сигги радостно забилось. Что, если это Инга Стина разыскивает его? Она ведь умница, и вполне вероятно, что ей удалось обнаружить, где они находятся.
— Не понимаю, кому мы понадобились, Сигги, — сказала мама с грустной улыбкой.
— Может, это кто-нибудь из дома «Соульберг»? — спросил Сигги, стараясь скрыть волнение.
Но его ждало разочарование. В канцелярии их ожидала вовсе не Инга Стина, а незнакомый мужчина.
Руководитель группы помощи познакомил их с Фи́липпусом Никула́уссоном — так звали этого человека. У Филиппуса, сказал он, имеются две комнаты, которые он хотел бы бесплатно предоставить людям, вынужденным покинуть свой дом. Если они не возражают, то могут занять эти комнаты.
Хульда внимательно оглядела незнакомца. В ее взгляде отразилась настороженность, даже подозрительность. Филиппус был человек средних лет, невысокий, с обветренным лицом и большими, натруженными руками. У него были рыжеватые усы, а на подбородке — небольшое овальное пятнышко, словно здесь недавно сбрили бородку. Он был в праздничном костюме, к которому явно не привык, а потому чувствовал себя неловко.
— А там есть отдельный выход? — нерешительно спросила Хульда.
— Смотря как считать, — со смущенным видом ответил Филиппус, вертя в руках шляпу, будто штурвал. — На улице Гре́ттисгата у меня трехкомнатная квартира. Я живу там с тех пор, как в прошлом году умерла жена. Две комнаты свободны. Вы можете их занять.
Хульда вновь испытующе посмотрела на Филиппуса. Уж не кроется ли здесь чего дурного? Но лицо Филиппуса оставалось спокойным, он по-прежнему не знал, куда деть руки, и вертел шляпу от смущения.
— Ты, верно, хочешь, чтобы я убирала квартиру и готовила тебе еду? — спросила Хульда с подозрением.
— Нет, нет, пусть это тебя не волнует. Я ведь предложил жилье от чистого сердца, — кротко ответил Филиппус. — Я привык стряпать себе сам, а если ты хочешь готовить еду себе и мальчугану, то, пожалуйста, пользуйся кухней на здоровье.
— Большое спасибо за доброе предложение, — тихо ответила Хульда, но голос ее звучал нерешительно.
— Мама, пожалуй, лучше сначала посмотреть комнаты, прежде чем принять решение, — сказал Сигги, совсем как взрослый.
На том и порешили.
Матери и сыну не пришлось долго собираться — багажа у них не было. Они попрощались с теми, кто оставался в училище, сердечно поблагодарили за внимание и вышли вместе с Филиппусом.
На улице стоял небольшой серый фургон.
— Это, конечно, не «роллс-ройс», — заметил Филиппус. — Мальчугану придется примоститься сзади, рядом со мной только одно место.
— Не беспокойся, — в один голос сказали Хульда и Сигги.
А Хульда прибавила:
— У себя дома мы привыкли ходить пешком.
Они расселись, и фургон тронулся. Филиппус уверенно вел машину.
Перегнувшись вперед, Сигги жадно смотрел в лобовое стекло. Один за другим мимо пролетали дома, а машинам просто конца не было! По улицам мчались автомобили разной величины и разного цвета, и казалось, будто они соревнуются между собой в скорости. Кое-кто из водителей в отчаянной попытке вырваться вперед делал крутые виражи. Вот это жизнь! Не то что в мореходном училище, где Сигги изнывал от скуки и безделья.
Хульда тоже оживилась. Она радовалась поездке по столице. А в глубине души ей не терпелось посмотреть на новое жилье.
— Откуда это пахнет рыбой? — спросил Сигги, сморщив нос.
— Извини, это пахнет в машине, — ответил Филиппус. — Я работаю на фабрике, где разделывают рыбу, а весной и сам рыбачу в свободное время.
— Смотри-ка, а я ничего не чувствую, — заметила Хульда. — Да и не удивительно, я, можно сказать, выросла с запахом рыбы.
Хульда не подавала виду, но ее обрадовало, что Филиппус такой же рабочий, как и она. На душе у нее полегчало.
Вскоре машина остановилась у небольшого домика на улице Греттисгата.
— Ну, вот и наш дворец, — улыбнулся Филиппус. Он проворно вышел из машины и открыл Хульде дверцу. — Прошу в дом.
Одноэтажный дом с мансардой был выкрашен в желтый цвет. Его венчала красная крыша, а снаружи он был покрыт рифленым железом[4]. Внизу был подвал, но, судя по размерам окон, в нем размещались только кладовая и помещение для стирки белья. Дом окружала большая, обнесенная зеленой сеткой лужайка. Вдоль дорожки, ведущей к парадной двери, выстроилось несколько березок.
Хульда и Сигги последовали за хозяином в дом. В прихожей их встретила серая полосатая кошка. Филиппус наклонился и нежно погладил ее.
— Это Йо́усефина, моя хозяйка, — с любовью сказал он. У Сигги сжалось сердце. Он вспомнил Депиля, который остался замурованным в доме на острове и теперь, может быть, погибал.
Хозяин провел Хульду и Сигги в комнаты, которые им предназначались, показал кухню. Комнатки были маленькие, но чисто прибранные. От белого потолка и стен, выкрашенных в голубой цвет, веяло холодком, однако повсюду в доме, куда ни погляди, чувствовался порядок.
Филиппус не отличался словоохотливостью, но явно ждал, чтобы гости высказали свое мнение.
— Комнаты мне нравятся, — сказала Хульда. — К тому же они с мебелью.
Лицо Филиппуса просияло.
— Они, правда, невелики, — сказал он. — Да и мебель нехитрая. Но пользуйтесь ею на здоровье.
— Большое спасибо, это нас очень выручит!
— А есть тут еще какие-нибудь животные, помимо Йоусефины? — поинтересовался Сигги.
— У меня есть еще Скья́лда[5], — улыбнулся Филиппус.
4
В Исландии, особенно на хуторах, принято обивать дома рифленым железом. Оно защищает от ветра и не дает гнить дереву — волнистая поверхность обеспечивает циркуляцию воздуха.