Анна погладила набухающее пятно под ключицей. Рассматривать его без зеркала не хотелось: за год шея затекла, и разминать ее придется еще долго. Пальцы нащупали парочку завитков и что-то похожее на каплю в центре. Интересно, что это за оберег и как работает?
Жнец, будто опомнившись, всплеснул руками и постучал длинным тонким пальцем по набалдашнику своей трости. Анна даже не заметила, когда она у него появилась.
“Мари просит не пользоваться тем, что ты получила от Забытого. И забудь свое имя. Оно теперь будет только вредить тебе”.
Прислужник Смерти вежливо поклонился и растворился. Наблюдать за его исчезновением было забавно. Он расплывался по воздуху черной кляксой, похожий на разводы краски, появившиеся от кисточки в стакане с водой.
Анна улыбнулась. Этот сложный день наконец-то закончится. Она начала выполнять все инструкции ведьмы, старательно следуя намеченному плану. Забрала несколько ценных компонентов с кухни, открутила дверцы морозилок и холодильника. Упаковала нужные вещи, заодно помылась и переоделась в зеленую просторную накидку с зеленым капюшоном и брюки цвета корицы. Мари настойчиво просила одеться именно так, обещая, что окантовка на одежде избавит Анну от многих неприятностей. В ванной удалось рассмотреть «ведьмино счастье» получше. На коже появился схематичный бутон неведомого цветка. Оберег во многом походил на татуировку, разве что линии казались слишком выпуклыми. Анна погладила его еще раз, думая о Мари. Наверное, ведьма сейчас где-то в лучшем мире. Забытый ее не получит. А жнец оказался довольно приятным и вежливым, так что Анна с легкостью доверила бы ему свою подругу. У Смерти были свои правила, и она их не нарушала. А Забытый был зыбким и непонятным. От древнего бога так и веяло страхом и болью, которые он сеял вокруг.
Анна нашла в подвале целый ряд канистр с бензином. Большую часть она безжалостно потратила, заливая морозилки и книжный шкафы. Когда бензин закончился, Анна долила на пол остатки крепкого алкоголя и стянула с себя перчатки. Они нашли свое пристанище на мокром ковре, обложенные свечками.
Воск скатывался крупными каплями на пол. Пламя свечей тянулось к потолку и нещадно чадило. Анна хищно улыбнулась.
— Мари, — сказала она. — Меня зовут Мари. Мария. Мари.
Повторяя это, точно мантру, она вышла из дома и обулась на порожках. В кустах стоял дорожный чемодан на колесиках.
— Мари, — повторила она.
Ей очень хотелось оглянуться, подождать эти полчасика, пока одна из свечек не упадет в бензин, не расплавится так, что будет касаться смоченного горючим ковра. У нее нет было времени. Если кто-то узнает, что Мари вышла из дома, пойдут пересуды, начнутся расспросы. Лишнее волнение, подозрения. Ее здесь будто и не было. Мари переехала с Цветочной примерно год назад, обосновавшись в другом районе, где жили в основном вампиры, оборотни и другие нелюди. Но не ведьмы.
— Мари, — снова произнесла она, шагая по улице. — Мари. Мари-Мари.
Мари. Мари. Мари-мари-мари.
Она повторяла это, вслух и про себя, пока слово не превратилось в ничто. Имя потеряло смысл и тут же приобрело новый. С каждым новым повторением оно менялось, звучало иначе, хоть звуки оставались теми же.
Она прошла через всю Цветочную, надвинув на голову капюшон. Ее кудри цвета осени трепал ветер. Грудь тяжело вздымалась от впечатлений и волнения. Она поднялась по крутой лестнице и вышла на проспект. В прошлый раз ей пришлось проделать такой же путь, чтобы выбраться к людям. Теперь в ее душе расцветала тревога с двойной силой: получится ли?
Прохожие провожали ее заинтересованными взглядами, разглядывая длинную накидку, чемодан, дребезжащий по плиткам. Она старалась не обращать внимания и просто шла вперед, туда, куда ей велели прийти.
Весь путь занял каких-то тридцать минут, но город здесь казался другим. Цветочная пахла сладко, дурманяще. Улица Красная ощущалась как дым от костра, как свежесть прибоя, как множество ярких запахов, сулящих радость и приключения.
Она подошла к нужному дому, обогнув небольшой парк, и поднялась на седьмой этаж. Как ей и обещали, ключи идеально подошли. Дверь открылась, впуская новую хозяйку в просторную чистую квартиру.
Она скинула ботинки, с наслаждением потянулась и пошла в ванную. От нее все еще пахло свечами, бензином и сладостью цветов. Одежду пришлось закинуть в стирку, чтобы избавиться от этой вони.
В ванной нашлась целая коллекция собственноручно сделанных солей и масел. Пахло это умопомрачительно, разве что пачули и иланг-иланг показались слегка неподходящими ситуации. Она отложила их на дальнюю полку, решив, что еще может захотеть воспользоваться ароматами, но пока что ее тошнило. От одного воспоминания от Цветочной ее вывернуло.