- Пока я был в том мире, - вздохнул старик, - Марция и вправду была мне всех милее, для нее я на многое был готов. Теперь нас разделяет бездна и я к ней стал безучастен. Но ежели ты и на самом деле посол Жены Небесной, отказать не вправе. Ступай, а своего попутчика трижды опоясай тростником и омой его лицо, чтоб и частички адской грязи не осталось. Нельзя на встречу с ангелом-привратником идти с глазами испоганенными. Тростник найдете, где я укажу, а возвратитесь другим путем. Дорогу вам укажет восходящее Светило.
Замолчав, старик исчез. Вергилий разрешил мне встать с колен и пояснил: нам давал наказ дух Катона Утического, оберегающий вход в Чистилище. На Земле тот старец, не пожелав увидеть гибель Рима, сам ушел из жизни.
Возжигался рассвет и я уже мог различить морскую гладь. Мы шагали по испарявшейся росе. Учитель, влагу собрав, старательно оттер с моего чела остатки Преисподней. Выйдя на пустынный берег, мы увидели тростник. Когда Вергилий срывал его, тут же вырастала новая трава. Едва мой проводник закончил вить мне пояс, на бледно-алом небосводе появилось Солнце. Засветился багровый Марс... ах, если б он мне еще разок сверкнул после моей земной кончины!
Я оторвал свой взгляд от горизонта. Вокруг дрожала белизна, и в воздухе разлилась благость. Мой проводник молчал, но я уж понял, что за чудо к нам приближается...
- Падай на колени! - крикнул мне Вергилий: - Молись и радуйся! Это первый из ангелов, увиденный тобою в этом мире...
Я уже мог различить его чистейшие крыла. Он двигался в, казалось, невесомой лодке, даже не оставляющей на воде следов. Ангел приближался, и настал момент, что глаза уже не в силах были вынести чудесной силы света, я потупил взор. Только лишь по звуку я понял, что челн пристал невдалеке от нас. Решившись глянуть хотя бы краешком глаза, я увидел, что в лодке немало душ. Все они хором негромко пели псалом "In exitu Israel". Ангел их благословил, души чинно сошли на берег и челн, ведомый крылатым существом, уплыл бесшумно и стремительно.
Толпа -- около сотни душ -- смущенно озиралась. Солнце уже вовсю ласкало нас лучами. Один из вновь прибывших вкрадчиво к нам обратился:
- Как бы нам подняться...
- Мы, по правде говоря, - признался мой учитель, - и сами здесь впервые, да и прибыли иным путем, столь суровым, что вверх шагать теперь нам будет в радость.
Души между тем в меня вперили взгляды: они прислушивались к моему дыханью и выражали удивленье. Одна из душ, раскинув руки, вдруг меня обняла. Я хотел ответить ей тем же, но душа избегла моих потуг, отошла -- да еще сказала, чтобы я не приближался. И я узнал ее: Это же мой друг земной, музыкант Киселла! Я взмолился, чтоб он хотя б на миг со мной остался.
- В мире смертных, - заявил певец, - я тебя любил как брата, да и сейчас мои к тебе чувства такие же. Тебя я буду среди нетленных ждать... Но куда же ты сейчас, до срока направляешься?
- Киселла, дорогой... в этот путь пустился я ради возвращенья сюда же. Но почему ты так торопишься...
- В эту пору ангел святой всякого берет, но меня он долго не пускал в свой челн. Души тех, кто не осужден к мукам Ада, к устью Тибра слетаются. И я тыл там. А теперь уж здесь.
- Друг мой! Если ты в жизни иной не лишен песенного дара, не уходи, не спев хотя б одну...
И он немедля запел одну из моих любимых: "Любовь, в душе беседуя со мной". Так благостно стало на моей душе! До сих пор прекрасный голос Киселлы живет внутри меня.
Хотел еще я попросить милого друга спеть, но подоспевший старец воскликнул:
- Что ж вы торчите! Пора вам в гору спешить, чтобы очистить взор. Не всякому дано увидеть Вышних.
Мы с учителем старались не отставать от душ, спешно и бесшумно начавших восхождение. Но -- тщетно... В какой-то миг я потерял из виду Вергилия. Мне стало не по себе: что я здесь без моего поводыря? Я обернулся. Ослепленный встающим Солнцем и увидел лишь черноту...
- Ты помыслил, - донесся глас учителя, - что я тебя мог оставить без прощания. Сын мой, я с тобой, ты не одинок. Там, где мой прах лежит, теперь уж вечер, здесь -- радостное утро. Наши тела, как тебе известно, на Земле всем напастям подвержены, тут же все иначе. Безумен тот, кто искренне считает, что разум способен постичь все сущее. Не стоит докапываться до причин явлений, тем более нам не понять природу естества единого в трех лицах. Будь все доступно рассудку, тогда и Богоматерь не родила бы Спасителя. Ты же видел мучительную жажду тех, кто ничем не может таковую утолить. Ведь среди них -- Платон и Аристотель.
Учитель смолк. Я, разглядев его внимательнее, увидел, что на его лице отражена невыразимая досада. Обернувшись, я осознал, что перед нами круча, которую не покоришь без тяжкого труда.
- Надо все же поискать такое место, - рассудил Вергилий, - где смог подняться бы бескрылый...
Он, помрачнев, задумался. Я обозрел окрестности -- и заметил череду теней, лениво передвигавшуюся невдалеке от нас.
- Учитель! - воскликнул я: - Вдруг эти души нам укажут удобный путь...
- А что! - Вергилий явно воспарял: - Пойдем за ними -- они так медленно бредут, мы уж точно не отстанем.
Мы довольно быстро нагнали этот гурт, но тут они остановились перед скалой. Мой провожатый обратился к душам:
- Да приимет вас сонм избранных, почивших в правде! Вы, благодати заслужившие: не ведаете, есть ли где для нас тропа к вершине?
Как бывает у овец, две или три головы повернулись к нам, несколько из душ шагнули в нашу сторону, а следом потянулась и остальная полусонная толпа. Одна из душ с испугом явным воскликнула:
- От одного из вас я вижу тень!
И тут же вся отара, как бы инстинкту повинуясь, отпрянула.