- Да, - сказал Вергилий, - со мной живой. Не удивляйтесь, такова была воля Вышних.
- Ладно, тогда ступайте с нами. А ты, умеющий собою Солнце закрывать, кто бы ты ни был, вглядись в мой облик: кто я, по-твоему?
Я всмотрелся. Высокий, статный, русоволосый. Бровь рассечена рубцом. Я честно сказал, что не признаю его. Он сам назвался:
- На Земле я, между прочим, был королем, а звали меня Манфред. Коли вернешься в мир смертных, моей прекрасной дочери Констанце передай: пусть не верит лукавой лжи -- я вовсе не в Аду. Когда меня пронзили насмерть в битве при Беневенто, себя я передал тому, кем и злодей прощен. Да, я грешил, но милость Божья готова принять всякого, кто искренне уверует и обратится к Ней ради спасенья. Господь не отвернется от того, в ком теплится хоть искорка надежды. А кто преставится, будучи в распре с Церковью, если повинится в своих грехах, будет ждать у подножия Горы, пока не завершится срок отщепенца тридцать раз. Время, представь себе, сокращается молитвами блаженных. Возвести, добрый человек, Констанце всю правду о странствиях моей души.
А ведь правда: едва твои зрение или слух чем-то увлекаются, время течет иначе: таково свойство человеческой души. Выслушивая Манфреда, я в этом убедился в очередной раз. Между тем Солнце уже поднялось довольно высоко, когда души, к которым мы пристали, чуть не хором вскрикнули: "Вам теперь сюда!" Действительно: в скалах был проход. Мы туда вдвоем пустились, тени же раскаявшихся грешников продолжили маячить у подножья.
Мы с трудом пробрались через щель, цепляясь за уступы, но довольно быстро вышли на ровную площадку. Мой проводник велел идти немедля дальше, пока не встретим тех, кто нам укажет верный путь. Склон стал круче, я отстал и взмолился малодушно: "Отец, не бросай меня..." Он, таща меня за руку, помог взобраться на вершину гряды, где разрешил передохнуть. С этой кручи я обозрел долину, морские просторы, обратился к небу и удивился: Солнце переместилось левее! Неужто светило в другую сторону вращается...
Вергилий пояснил: мы сейчас на противоположной стороне Земли, в точке, лежащей аккурат напротив Иерусалима. Вращение светил все то же, только мы как бы вверх ногами теперь стоим. Я не преминул вопросить: и сколько ж нам еще подыматься?
- Гора Чистилища так сложена, - ответил проводник, - что поначалу склон крут, а к концу он более пологий. По мере продвижения ноги тебя будут нести все легче, а к концу пути ты вообще забудешь про усталость.
Едва успел учитель закончить, неведомо откуда донесся голос, причем знакомый мне:
- Пока дочапаешь, неоднократно захочется тебе упасть.
Мы обернулись. Левее увидели громадный камень, а в его тени лениво отдыхали чьи-то души. Одна сидела, руками обхватив колени и голову склонив. Я пошутил невольно:
- Прямо образец целеустремленности!
- Если ты такой ретивый, - ответила душа как будто через силу, при этом приподняв свое лицо, - вот и лезь...
Да, это он! Сидящий произнес:
- Ну, что... узнал ты, как устроен мир, в котором Солнце может двигаться налево?
- Белаква... - я имя друга произнес с почтением, - слава Богу, теперь я за тебя спокоен буду. Но что за смысл в твоем сидении... ты ждешь еще кого-то или просто предаешься лености...
- Что толку, брат. - Ответил устало музыкальный мастер, мой земляк: - Все равно сейчас меня не пустит Господня птица, что сидит у входа. Я слишком медлил с покаянием -- лень подвела. Покуда твердь вокруг меня не опишет столько же кругов, что и при жизни земной, птица не снизойдет. Ну, если только вы там за маня помолитесь... а?
Тут меня позвал Вергилий, заявил, что Солнце уже коснулось меридиана, ночь подступила к берегам Марокко. Мы было стали отходить от неповоротливых теней, как одна из них сквозь зубы процедила:
- Гляньте... вон тот слева свет нам загородил: он будто бы живой...
Оглянувшись, я заметил, что ленивцы возбудились.
- Не теряй на них ты времени, - приказал учитель, - шагай за мной -- и пусть с ними.
Я повиновался. Пройдя немного, мы увидели еще одну толпу: они шагали нам наперекрест и пели псалом "Miserere". Эти души тоже были удивлены тем, что мое тело отбрасывает тень. Двое от той группы тут же отделились, к нам буквально подлетели и стали допытываться, кто мы и откуда идем.
- Да, - не скрыл учитель, - мой спутник -- живой. А чтобы вам было все понятно, отвечу: ими почтенный, он им поможет.
Двое буквально молниями перелетели к своим -- и миг спустя нас окружали толпы. Вергилий настоял, чтоб я не останавливался. Мы двигались наверх в сопровождении крайне возбужденных душ, которые просили:
- Умерь же поступь, существо, сюда явившееся во плоти! Вглядись в нас: может, вернувшись в грешный мир, ты сможешь передать на Землю весть о нас... Да остановись же, выслушай! Мы из тех, кто принял смерть в свой час, и будучи грешниками до последнего мгновенья, покаялись, увидев свет небес. Мы приняли кончину с Богом, да! Теперь же Он томит нас жаждой лицезренья.
На ходу всмотревшись в их лица чистые, я признался:
- Нет, из вас я никого не признаю. Но, может быть, вам все же смогу полезным быть.
- Мы верим тебе, - сказала одна из душ, - послушай же. Если будешь в Фано, людям расскажи об участи моей, дабы они воздели руки к небесам и помолились Господу... Я б тогда смог очиститься...
Душа поведала мне свою историю, которая конечно же связана со злодейством и кровью. Жестокий мир у нас -- что делать... Особенно меня задела та часть повествованья, в которой за душу человека спорили ангел и бес. Другие души тоже меня просили правду сообщить на Землю. Да нужно ли знать всем о тех страдальцах... пожалуй помнить их должны лишь те, кому они при жизни несли добро. Скрывать не буду: с легкостью расстался я с душами людей, мольбы просивших от других дабы они вступили в благодать. Я вопросил учителя: