Тут я вспомнил, что и сам не раз злился чужим удачам или радостям. Но гордости во мне было гораздо больше, так что по прохождении пожизненного пути мне, возможно, предстоит блуждать обрывом ниже. Далее идя, изредка я узнавал и земляков, с себя пытающихся снять грех зависти. Внезапно до нас, как будто гром с небес, донесся крик, исполненный отчаянья: "Кто меня встретит -- тот убье-е-ет!" А, через паузу, новый раскат: "Я тень Аглавры, превращенный в ка-а-аме-е-ень!"
- Классический силок, - сказал Вергилий, - для греховного порыва. Вот так и ловит супостат на столь хитроумную приманку: примеры наказания греха и образах вознагражденной добродетели. Бывает, что над вами небеса кружат, взывая к высокому и чистому, а вы все свое внимание сосредоточили на земном. И нас карает тот, кто всевидящ...
...Солнце уже начало клониться к закату, как я был поражен особым блеском. Я от него ладонью попытался закрыться, но свет упорно бил в лицо.
- Тебя слепит, - учитель успокоил, - сонм ангелов. Один из этой прекрасной семьи небес уж к нам направился, полагаю, чтобы сообщить: путь нам открыт.
И правда: нам открылись ступени, ведущие наверх. Подьем был более пологим, чем у предыдущей лестницы. Когда мы возвышались, слышалось пение: "Beati Misericordes!" С моего лба исчез еще один рубец. На последней из ступеней ко мне пришло виденье -- храм, наполненный людьми, и женщина, переступив порог, с нежностью произносит: "Сынок, зачем ты это сделал... отцу и мне непросто и волнительно было тебя найти..." И еще один странный образ: Афина с Посейдоном спорят, чьим именем назвать город, посеявший раздор среди богов. Еще увидел я толпу людей, кидавших камни в юношу, при этом кричащих: "Бей его, бей!"
- Вернись в реальность! - Воскликнул мой проводник: - мы уже изрядно идем, а ты прикрыл глаза и семенишь как будто во хмелю.
Я передал свои фантазии. Вергилий заявил, что на меня напало подобье сна, чтобы я понял: всякий гнев гасим примером кротости. Между тем на нашем пути сгущался дым; толь мрачной поволоки я не видал в самом Аду. Я как слепец держался за плечо учителя, чтобы не пропасть. Сквозь тьму я слышал голоса: кто-то просил о мире и произносил слова молитвы "Agnus Dei".
- Это души? - спросил я у проводника.
- Да, - ответил он, - они умиротворяют свой излишний гнев.
Несмотря на мглу, я узнал одну из умоляющих прощения теней: это был ломбардец по имени Марко. В разговоре он мне поведал о природе зла. Вот, что сообщил мне Марко:
- Мир сам по себе и слеп, и безрассуден. На Земле мы склонны полагаться на влияние небесных тел, но, если бы все так и состояло, наша воля не имела б силы. Не было бы правды в вознаграждении добра и отомщеньи зла. Нам на Земле дарован Свет, чтоб наша воля различала добро и зло. Если сила, исходящая от нас самих, побеждает влиянье звезд, тогда и вера святость, вселившая в разум, наполняет души наши добром. Если мир сейчас колеблем, тому причиной -- вы, живые. Господь лелеет рождающиеся души, которые еще и мыслить-то не научились, но радостно протягивают ручки ко всему, что манит. Души тяготят к благам, порой ничтожным и порочным, если только их не обуздает сила в лице вождя или закона. Коли паства видит, что у пастыря копыта не раздвоены, что в нем живет влечение к тем же целям, что и у толпы, тогда уж в мире никому не отличить зло и добра. Если мир плох, виной же тому -- дурное управление. Скверно, если власть духовная посягает и на управление делами мирскими. Потому-то Церковь и упала ныне в грязь...
...Наконец, сквозь мрачный туман стал проглядывать диск идущего к закату Солнца. В лазоревом покое, пока мы шли, вновь во мне разыгралось воображение. Мне вдруг вспомнилась жестокость Прокны, превращенной в соловья; на дереве распятый злодей Аман; повесившаяся от мрачной ярости Амата... и вновь я очнулся у перехода в новый круг. Учитель говорил:
- Нам помог дух Божий. Он нам явно благоволит -- поднимемся же скорее, пока не потемнело.
Едва ступив на лестницу, я услышал: "Beati Pacific!" Мое лицо как бы обдало дыханием неведомого, я ощутил, насколько тяжелы стали мои ноги... но я сдюжил и поднялся. Было тихо и как-то напряженно. Я спросил учителя:
- Что за вина здесь очищается?
- Здесь, - ответил проводник, - придается сила неполной и унылой любви к добру. Давай присядем и отдохнем, а ты меня внимательно послушай. Продолжу тему, затронутую духом Марко. Сын мой, ты должен знать, что на Земле любая тварь подобная Творцу полна любви -- природной или духовной. Любовь естественная греха не знает. А вот высокая любовь вполне способна на ошибки, став скудной или чрезмерной. Пока душа стремится к Небу и не перешла предела в низком, нет причин родиться дурным наклонностям. Но, если она захочет чересчур много или слишком мало благ, тварь предает завет Создателя. Именно поэтому любовь может стать причиной и того, что можно похвалить, и тех деяний, за которые последует кара от Высших. Ежели в тебе живет любовь, ты будешь чувствовать и неприязнь к себе. Поскольку сущее неотделимо от божественного, всякая душа не может оказаться нелюбима. И даже зло, представь себе, есть подлинный предмет любви, вид которой на Земле тройственен. Бывают люди, стремящиеся возвеличиться за счет других: для них прямо удовольствие кого-то растоптать. Иной боится утратить славу, милость или власть; а если уж ближний добьется успеха, это для завистника -- трагедия. А есть такие, кто от нанесенной им обиды так воспылают злою жаждой, что не остынут, пока не отмстят. Внизу эта триада оплакана: там очищаются все зложелатели. Но есть любовь другая, для которой путь к добру иной. На Земле все жаждут благ, пусть и подспудно. Но если в ком-то живет слишком вялая любовь, покаянным как раз и место в этом круге. Если говорить о тех кругах Чистилища, что выше, там предаются плачу виды чрезмерной любви к ложным благам. А, впрочем, скоро ты все увидишь сам.