...За поворотом нас ждала тревожная картина: горный склон весь был в бушующем огне, а с обрыва дул жестокий ветер, пламя прижимающий к стене. Мы шли гуськом, стараясь избегать двух стихий -- и тут из пламени раздалась песнь "Summae Deus clementiae". Я увидел тени, идущие через огонь. Одна из них воскликнула: "Вижу душу во плоти!"
- Ты здесь зачем? - спросила меня тень, не выступая из огня.
Я было хотел ответить, но мое вниманье на минуту отвлекла странная сцена: две группы теней навстречу устремились и стали друг к другу льнуть. Так муравьи при встрече трутся головами, чтоб рассказать сородичам о добыче или пройденном пути. Только лишь мгновенье их объятья длятся -- и они несутся дальше, перекричать других стараясь. В возгласах они припоминают города и личностей, оставшиеся в памяти людской срамными делами и поступками.
Я ответил любопытной тени на ее вопрос о моей цели, и на не скрыла: здесь те, кто на Земле грешил той похотью, за которую однажды Цезарь был прозван "Цезарицей". Огонь же -- пламя их стыда. Что же... получается, грех этот искупаем -- но только теми, кто, сердцем быстро воскорбел и успел раскаяться.
Когда мне тень назвала свое имя, я пришел в восторг. Это же блистательный Гвидо Гвиницелли! Поэт, умевший воспевать любовь земную и небесную как никто другой... Хотел я по-братски его обнять, но подступить мешало пламя. Единственное, что я смог -- это сказать ему, что встретить его его душу для меня большая честь. Гвидо на это мне ответил, что в этом круге есть стихотворцы гораздо более великие, назвав мне несколько имен. Возможно... но Гвидо назвал поэтов из Прованса, мне же милей язык родной.
Ночь близилась. Из выси спустился ангел и провозгласил: "Beati mundo corde!" А еще он приказал: "Вам следует пройти огонь. Ступайте через жар и слушайте напев". Но я телесен! Как мне это пламя преодолеть... Я представил тени, которых лишь недавно наблюдал в горниле. Поняв мою тревогу, Вергилий заявил:
- Сын, переступи, не бойся, это не смертельно. Мы не побоялись пламени в Аду, на Герионе, теперь же мы гораздо ближе к небесам. Ты просто подойди и поднеси к огню подол. - Но я все не решался, первобытный страх меня сковал. Тогда мой проводник волскликнул: - Это же стена промеж тебя и Беатриче! Ну... и чего мы ждем.
Учитель улыбнулся мне ласково, как перепуганному пацану, -- и исчез в огне. Стаций стоял за мной и повторял, что уже почти видит Беатриче. Я шагнул...
... Первое, что я услышал за стеной огня, было: "Venite, benedicti Patris mei!" Этот гимн пел ангел -- столь яркий, что я не в силах был поднять глаза. Садилось Солнце, мы торопились подняться по тропе, вьющееся промеж двух скал. Тьма нас застала на ступенях, снова нужно было пережидать ночное время.
Мы лежали, созерцая звезды, спутники мои молчали. Я не заметил, как провалился в сон. Передо мной предстала прекрасная и юная жена; собирая на лугу цветы нежное созданье пело. Имя ее: Лия, а в песне девица вспоминала свою сестру Рахиль...
Проснулся я, когда кусочек неба едва лишь начал теплиться зарей. Мои проводники стояли наготове, Вергилий заявил:
- Сегодня, сын, ты все свои желанья утолишь сладчайшим из плодов.
Как легко шагалось мне! Я даже не заметил, как мы поднялись на самую вершину. Здесь учитель торжественно провозгласил:
- Ты видел все горнила, все круги познал. Сейчас же мы достигли места, где я обязан тебе сказать: вот Солнце, озаряющее твое чело, вот леса, луга, цветы. Пока не снизошел счастливый взор Той, которая однажды пришла за мной, ты можешь здесь пройтись и оглядеться. Но отныне я не открою уст своих. Твой же дух свободен, ты теперь сам себе судья и проводник, вознагражденный миртой, и венцом.
Итак: мы находились в Земном Раю. Все здесь дышало жизнью утренних растений. Я взошел на невысокий холм. Нежный ветер обдувал мое лицо, я наслаждался руладами сокрытых ветвями птиц: пичужки воспевали великолепный многокрасочный рассвет. Между деревьями петляла речка, поток которой нежил травы. Здесь передо мной явилась дева.
Напевая, она неспешно собирала желтые и алые цветы. Меня завидев, девушка направилась ко мне. Улыбкой одарив, юное созданье принялось сплетать венок. Нас разделяли три шага. Она произнесла:
- Ты здесь впервые. Знаешь уже что это место было первым приютом людей? - Я молчал, любуясь девушкой и наслаждаясь звуком ее речи. Она продолжила, взглянув окрест: - Этот мир тебя мог удивить или смутить... Но разум твой да будет озарен, если ты вдумаешься в смысл песнопенья "Delectasti". Спрашивай, что хочешь, я готова ответить.
- Мне странно видеть здесь, - признался я, - воду и ветер.
- Твое сомнение понятно. Демиург создал человека добрым для добра и поселил его на этом месте, в преддверьи Вечного Покоя. Но человек, вкусив от Древа, научился отделять добро от зла -- безвинное существованье превратилось боль и плач. И чтобы смуты, порождаемые паром, идущим от Земли, не преумножали человеческих страданий, вздыбилась гора. Все мороки, рожденные стихиями, остаются за воротами Чистилища. Воздух здесь только небесный, рождаемый вращением первой тверди и текущий равномерно. Время от времени здешние растения доверяют ветру свое семя, которое разносится по всей Земле. Так что не стоит удивляться, если где-то возникает поросль без видимого семени. Этот дивный лес, - дева простерла свои руки к долам, - и есть плоды, которых там не рвут. Райская земля богата всяческую силой. Река же черпает поток свой от господних изволений -- он исходит с двух сторон. Струясь сюда, вода смывает память согрешений, обратно -- дарует память всех благих поступков. Нужно испытать силу двух вод, чтобы очиститься.