Зверь, рыча, шагнул ко мне, похоже, он был голоден. За ним семенила волчица, глаза которой явно не светились дружелюбием. Ужас сковал мои ноги, но по счастью, во мне пересилило желание жить -- и я во всю прыть устремился вниз, к долине. В сумерках передо мной возникла фигура человека. Я опешил, он же молча меня созерцал.
- Кто бы ты ни был, - воскликнул я, - призрак или живой, спаси!
- Да, - ответил незнакомец, - когда-то я и взаправду был человеком. Рожден в Ломбардии, при Юлии Цезаре, творил при Августе. Я был поэтом, славен был рассказом о том, как из погибшей Трои спасся Эней, сын Анхиза. Но... куда же ты несешься? Неужто не хочешь познать глубинк, узреть причины и начала...
- Ты... Вергилий? - я не мог поверить, что предо мной певец певцов, величайший из стихотворцев. Я стал рассыпаться в лести, и мои рулады были абсолютно искренни!
- Ты должен выбрать путь иной. - Отрезал тот, пред кем я был готов уж распластаться. Я внимал. И дух продолжил: - Из зверей, которые тебе предстали, более всего опасна волчица. Она безумно голодна, такая способна на всё, ибо ею движет зависть. Но и на эту тварь найдется добрый Пес, который не променяет честь, любовь и мудрость на все сокровища Земли. Промеж двумя фетрами он станет верным защитником Италии, памяти предков не посрамив. Славный Пес когда-нибудь пленит волчицу и загонит в Ад. Ступай за мной -- и прикоснешься к Вечности. Увидишь, как страдают души, жаждущие новой смерти. Потом узришь и тех, кто тешится надеждой на блаженство. Если повезет, встретишь душу той, кого зовешь достойнейшей. Она тебе покажет горний мир, куда мне, недостойному, заказан путь...
Увидеть свет Петровых врат... вот подарок! Я все же выразил сомненье:
- Хватит ли мне сил на подвиг? Я у тебя читал, как в царство Вечности спускался Эней. На то он и герой. Или апостол Павел, видевший Рай и Ад: он же избранный. Куда мне до великих... С ума сойду ведь, только лишь взглянув на Царство Мертвых.
- Страх, - отвечал мне дух Вергилия, - не лучший из союзников рассудка. Так мы уподобляемся зверью. Признаюсь, что меня заставило прийти к тебе. Точнее, кто. Это женщина, прекраснее которой я не встречал, когда еще грешил в подлунном мире. Ее я встретил в области, лежащей на границе добра и зла. Она велела найти тебя, при этом много о тебе сказав приятных слов. Не скрою, и о моем искусстве она отзывалась восторженно, при этом приказав немедля прийти к тебе, чтобы воззвать.
- Беат... риче?!
- Ты знал. Но ведаешь ли, что она тебя все так же сильно любит?
- Веди, учитель! - воскликнул я решительно.
- Знай, путник: ты благословлен покровом трех благословенных жен...
"Я сотворен первым и вечен. Входящий, оставь надежду": такие слова были начертаны над входом.
- Учитель, боязно. - сказал я провожатому.
- Не слушай шепот страха, - успокоил дух Вергилия, - если хочешь увидеть правду, будь непреклонен.
Он подал руку и мы вступили мир иной. Сразу же я услышал стоны, крики и рыдания, сливающиеся в непрерывный гул. Я сник, хотелось вырваться, вернуться к сени леса. Я все же собрался с духом и спросил:
- Кто они?
- Здесь те, - ответил провожатый, - кто при жизни на Земле был ни холоден, ни горяч, не снискал ни славы, ни позора. А с ними -- ангелы, которые, когда заколобродил Люцифер, встали посередине, не примкнув ни светлым, ни к темным силам. Все они не достойны ни Неба, ни пропасти Ада. Эти существа осуждены страдать без смерти и без жизни, ибо не сотворили ровно ничего, чтобы оставить о себе хотя б какую память. Да и не стоят они нашего внимания -- идем же...
И все же я взглянул... безликие, однообразные, серые. Они слились в бесформенную массу. Болото полуживых. Взглянув пониже, я разглядел развернутое знамя, которое кружилось в вихре, а за ним торопилась вереница человекоподобных теней. Приблизившись, я одну узнал: то был старик, еще совсем недавно отрекшийся то высшего духовного сана. Неужто этот почтенный человек здесь оказался всего лишь из-за своей душевной слабости? Все эти жалкие подобия людишек спешили за дурацким флагом, а за ними роились осы, безжалостно покусывающие жертв, чьи слезы проливались кровью, которую тут же пожирали мерзостные черви.
Я разглядел еще толпу существ, стоящих у реки. Мой провожатый пояснил: мы подошли к потоку скорби, Ахерону. В лодке к нам приближался седой старик. Он возглашал:
- Род проклятый, горе вам! Лучше вам забыть навеки Небо, вас ждут лишь мрак, мороз и зной. - Величественный лодочник вдруг обратил свой взор ко мне: - А ты ступай-ка прочь, живым средь мертвых делать нечего. Или тебя ждет челн другой, полегче.
- Укороти свой гнев, Харон, - вступился за меня Вергилий, - Того желают те, кто в силе.
Перевозчик замер, и лишь только в глазах его горело пламя. Ждущие на нашем берегу зашевелились, стали яростно хулить того, кто осудил их на грядущие мученья, не забывая проклинать все человечество, своих родителей и даже семя, из которого произошли.
Харон веслом размашисто махая, погнал несчастных в лодку. Обреченные визжали свиньями. Едва набитое мерзким отродьем судно отчалило, на нашем берегу скопилась новая когорта мужчин и женщин, по которым плачет Ад.
- Вот так, сын мой... - раздумчиво сказал Вергилий: - не стоило им Бога гневить. Теперь ты понимаешь, почему Харон к тебе был так строг?
Я не успел ответить. Вдруг затряслась Земля, сам Ад из чрева своего дыханием меня обдал -- и я упал, забылся...
...В сознание меня вернул надрывный шум. Открыв глаза и встав, я смог окинуть взором этот мир и понял так, что Ад -- громадный котлован, а вниз идет спиралевидная дорога. Покамест было непонятно, что там, в зияющей пучине. Дух поэта, подойдя, воззвал:
- Идем же. Я впереди, а ты -- за мной.
Но я приметил, что Вергилий бледен. Как будто страх его сковал.
- Учитель, - я спросил, - да ты уверен ли?