- То не боязнь, - ответил поводырь, - а скорбь о тех, кто в первом круге. Не стой же, путь не близок...
...Я не слышал криков: в единый гул сливались вздохи страдальцев. Всмотревшись, я различил не только женщин и мужчин, но и... младенцев.
- Некрещенные. - Мне пояснил Вергилий: - Если ты не принял крещения, не спасут даже самые добрые дела. Сюда попали также все, кто жил до христианства. Не исключение и я... и рад бы был, но в Лимбе нам не дано прощенья.
Душа моя облилась смесью недоуменья с горечью. Как же так: столько людей, при жизни сделавших, возможно, немало хорошего, не осквернившие свой дух богопротивными делами, попали в Ад...
- Скажи, учитель, - не сдержался я, - хоть кто-то из них был удостоен искупления?
- Однажды, - не замедлил поэт ответить, - здесь побывал Сын Божий. Он забрал нашего праотца Адама с сыном Авелем. Взял Ноя, Моисея, Давида, Авраама, Иакова с Исааком, Рахиль. Они и стали первыми блаженными...
...Имена ветхозаветные Вергилий перечислял, когда мы скорым шагом спускались дальше в чаще душ людских. Вскоре я увидел огонь под полусферой мрака, и этот свет был слишком уж безрадостным. Там, внутри теснились тени.
- Их слава угодна Небесам. - изрек Вергилий.
Из сонма душ явились нам четыре тени. Весь облик их явил достоинство, один из них воскликнул, обращаясь в моему проводнику:
- Почтим великого поэта! Он достоин Света.
- Вон тот, с мечом, - мне пояснил Вергилий, - певец певцов, почтеннейший Гомер. Второй -- Гораций, критик нравов. Чуть позади -- Овидий и Лукан. Конечно же, для нас Гомер -- первейший.
Тени к нам приблизились. Гомер мне улыбнулся, и не скрою: мне было лестно, ведь в этот миг я чувствовал шестым средь величайших...
...Когда я шел плечом к плечу с великими, меня переполняло чувство гордости. Впереди, в таинственном сиянии как бы проявился высоченный замок, окруженный семью стенами, а под ним шептал ручей. Перешагнув поток, я очутился на тропе, идущей сквозь семь ворот. Напротив простирался луг, пьянящий ароматом трав. Там неспешно прогуливались люди. Их лица удивили небесным спокойствием, они беспечно о чем-то меж собой вели беседу.
Поднявшись вместе с тенями благороднейших поэтов на зеленый холм, я обозрел... цветущий сад. Вот тебе и Преисподняя... И сердце мое возликовало, когда от славных спутников узнал, что за тени здесь обитают. Электра, Гектор, Эней, победоносный Цезарь... там много было славных духов, и многих я узнавал. Вот Сократ с Платоном диалог ведут. Есть и другие философы -- как Эллады, так и милой мне Италии. Но узнал я и восточного светилу Авиценну, и Саладина добросердечного, и разумного Аверроиса...
Я даже не заметил, как четверо моих спутников исчезли... и мы снова с Вергилием шагаем дорогою во тьму. На втором витке увидел я безмолвную толпу. Первый, кого я узнал, был Минос: я старался держать себя в руках, но рот у тени критского царя был так перекошен, что не отвел свой взгляд я лишь силой воли. Здесь этот великан вершил над душами особый суд.
У Миноса длиннющий хвост. Выслушав рассказ очередной души о прегрешеньях, своим отростком тиран-мучитель обвивает обреченного столько раз, на сколь кругов опустится осужденная тень. Глядя на обреченных, стоящих в ожидании, я понял, почему и на Земле все очереди смотрятся зловеще. Минос, обратив взор на меня, свирепо закричал:
- А ты-то здесь зачем, чудак?! И что за тень с тобой... Ты что, подумал, что так легко войти!
- Остынь! - Отрезал мой поводырь: - Не преграждай дороги тому, кто под защитой сильных...
...Снизу доносился гул стонов. Потоком вниз сносило души проклятых. Как ветром, тени било о скалы, крутило в вихрях, кидало наземь... кто-то рыдал, другие изрыгали ругательства, обзывая Бога нечистыми словами. Вергилий пояснил: это круг для тех, кто на Земле был предан зову плоти. При жизни эти люди знали только слово "хочу". Теперь, будто бы стаю скворцов, их тени крутит адский ветер. Они даже лишены права на индивидуальность.
Вергилий мне поведал, что одна из теней, теперь неотличимая от прочих, когда-то была царицей Семирамидой, предававшейся разврату и разрешившей извращения. Другая на Земле именовалась Клеопатрой, блудницей она была отъявленной. Есть там Елена, ставшая причиной убийственной войны; Ахилл, позорно побежденный низкой страстью; Парис, Тристан, Паоло и Франческа... всех погубила похоть.
Я смутился. Все они -- прославленные жены и мужья, оставившие след в истории! Я попросил Вергилия, чтоб он дозволил поговорить с последними двумя.
- Проси у ветра, - сказал поэт, - чтоб он пригнул ту пару поближе к нам и выделил из вихря.
Я не к ветру -- к Господу воззвал. И вот из роя выделились две прижавшихся друг к другу тени. Одна из них заговорила:
- Приветствую тебя, живой, почтивший нас, грешных, кровью обагривших Землю. Если б нам было дозволено, мы помолились бы Всевышнему, чтоб Он даровал тебе спасение -- ведь ты, надеемся, способен на милость к падшим. Пока нас адский ветер отпустил, мы рады поделиться сокровенным. Моя душа страдает, я и сама желаю поделиться этой мукой. Я родилась в милой моему сердцу Равенне. Любовь земная -- сила, способная сжигать. Мой возлюбленный был пленен моим когда-то благоухавшим телом, так легко погубленным. Меня к нему ведь тоже привела коварная стезя, на которой легко рассудок потерять. Теперь мы вместе кружимся Аду, и наши муки --до Каина...
- Тень Франчески, - мне объяснил Вергилий, - вещает о девятом круге. Там страдают предавшие своих родных. Но что ты приуныл?
Я и взаправду помрачнел. Как же так?! И где граница промеж возвышенной любовью и животной страстью? И что есть человек, если дано нам существовать и в плотском, и в духовном единовременно...
- Ах, - воскликнул я, - да кто бы знал, какие противоречия этих влюбленных вынудили ступить на скользкую дорогу! - Я обратился к тени Франчески, которую я и теперь жалею искренне: - Тебе я скорбно сострадаю, правда. Но скажи: какой урок вы извлекли, когда впадали в страстный плен?