Учитель сам меня насильно отвернул, взял мои руки в свои -- и прикрыл мое лицо. Над водами смердящими прокатился страшный грохот и содрогнулась твердь. Я ощущал дыхание ветров, но страх пропал. Проводник убрал ладони с моего лица, сказав:
- Узри хотя бы пену с горьким дымом...
И я увидел: сонмы душ неслись, гонимые неудержимой силой. За ними -- прямо по воде -- шагал Посол Небес. Рукою разгоняя поволоку, он пастырем глядел на обреченных. Невольно я склонился перед Ним.
Он только прикоснулся тростью к воротам -- и они покорно распахнулись. Остановившись в проеме, ангел возгласил:
- Эй, падшие, что вы тут замыслили! Уж не захотели ли пойти противно Вышней воле? Вам мало бедствий? На судьбу в злобе не стоит посягать. Ваш Цербер до сих пор с потертой мордой бдит.
Мы молчали. Ангел воспарил, мы беспрепятственно вошли в мрачнейший Дис. Хотел я разглядеть, что же за грешники здесь обитают, но не увидел никого, хоть отовсюду и доносились стоны. Повсюду были разбросаны надгробия, чернели ямы, а воздухе висела скорбь. Между ними витали красные огни, из дыр тянуло жарким чадом. Я понял: все могилы раскрыты, а голоса доносятся из них.
- Здесь страдают, - пояснил учитель, - ерисиархи разных толков, а с ними -- их прихвостни. Здешняя земля богато таковыми узлоблена. Подобные к подобным...
Мы повернули направо, и пошли между полями могильных мук и стенами.
- А нельзя ли, - спросил я, - хотя б разглядеть, что за тени застряли в этом мире? Плиты с могил откинуты, а стражи -- нет...
- Их накроют, когда вернутся из Иосафата, долины Страшного Суда, в том облике, какой носили на Земле. Здесь наказуют тех, кто верил в окончательную гибель души вместе со смертью тела. Таким был Эпикур, к примеру. Здесь ты найдешь ответ на помысел того, чей образ тайно носишь в своем сердце.
- Учитель добрый, я помню твои слова, когда мы подходили к Ахерону...
Вдруг из одной могилы донесся голос:
- Ты ведь тоже сын прекрасной родины моей, над которой, я, возможно, без меры измывался. Наш говор ни с каким не спутаешь, тосканец...
Я прижался к Вергилию, сердце мое заколотилось бешено. Учитель успокоил:
- Не бойся, подойди.
В страдающей душе узнал я Фаринату. Боже, что же стало гибеллиновским вождем! Я решился приблизится к краям могилы насколько позволял оттуда бьющий жар. Тень привстала, огляделась. Мне показалось, он на этот мир смотрел с презрением. Остановив свой горделивый взгляд на мне, заносчиво спросил:
- Чей ты потомок?
Я правдиво рассказал о своей родне. Выслушав и помолчав немного, дух признался:
- Твой дом был в состоянии войны с моим. И даже более того: я дважды приказал его разрушить.
- А смысл? - я на самом деле задал риторический вопрос. - Изгнанные все равно вернулись, а счастья черным нет. Хотя, и белым -- тоже...
Вдруг из соседней ямы показалось подобие лица другого духа. Он огляделся удивленно -- и зарыдал. Прекратив истерику, тень строго посмотрев в глаза мне, надменно заявила:
- Уж если в это злое место тебя привел твой гений, почему с ним не пошел мой сын?
Я понял, кто этот второй могильный пленник. Это отец моего друга Гвидо Кавальканти, поэта и эпикурейца. Я ответил так:
- Здесь я не по своему желанию. А Гвидо ваш моего учителя Вергилия не почитал.
Тень Кавальканти-старшего чуть не вскочила из могилы и заорала:
- Как?! Ты говоришь о нем в прошедшем времени!
Я молчал. Тень, застонав, низверглась в яму, источающую жар. Тень Фаринаты все это наблюдала равнодушно, сохраняя горделивое достоинство. Когда ее сосед пропал, она произнесла:
- И все же ты скажи, земляк... почему ваши законы так нас клеймят?
- Однако, - ответил я, - в наших храмах молятся в память обо всех убиенных.
- Зато, - решительно сказала тень Фаринаты, - я спас Флоренцию, когда ее хотели сровнять с Землей. Ведь я один решился защитить наш город мечом.
- Здесь вам даровано искусство видеть будущее, но, похоже, вы не в курсе, что творится ныне.
- Это верно, - ответил Фарината примирительно, - мы способны прозревать только грядущее.
- Будь любезен, сообщи тогда упавшему в могилу Кавальканти, что сын его еще живой. Я не успел ему сказать...
...От Фаринаты я узнал, кто еще томится в этом круге Ада. Их тысячи, включая королей и кардиналов. Но не давала мне покоя все та же мысль: эти тени могут мне так много рассказать такого, чего смертные еще не знают!
Когда мы дальше шли с Вергилием, учитель наказал:
- Тайну своей судьбы храни в себе и никому не раскрывай. Но знай еще, - провожатый многозначительно поднял свой перст, - когда тебя будут созерцать прекраснейшие и правдивейшие из глаз, пред тобою раскроются все грядущие года.
Мы повернули влево и стали спускать от стены к обрыву. Снизу буквально с ног сшибал ужасный смрад. Мы подошли к гробнице, где на камне начертано: "Здесь заточен папа Анастасий, забывший правый путь, последовав Фотину". Вергилий приказал покамест постоять, чтоб обаяние привыкло к резким запахам, и заявил:
- Пока мы здесь, кой-что тебе я разъясню. Посередине этих скал ступенями лежат три круга: седьмой, восьмой и девятый. Там копошатся проклятые тени; ты их потом увидишь. При жизни на Земле они значенье придавали лжи и силе. Обман -- порок, особенно противный Создателю. Насилие разделено на три пояса -- оно ведь тройственно: по отношению к Творцу, к ближнему или к себе. Седьмой круг разделен на три пояса. Убийцы отправляются во внешний пояс; там же -- насильники, поджигатели и притеснители. В среднем -- самоубийцы и те, кто уничтожают саму природу человека, предаваясь играм, расточительно живя. В третьем поясе -- богохульники, лихоимцы и содомиты. В восьмом круге -- обманувшие тех, кто им доверился: лицемеры, льстецы, волхователи, мздоимцы, торговцы должностями. Они всем сердцем хулят Создателя, отрицая Его Любовь. В центре -- малый камень, там престол Диса и место казни предателей.