Конечно, в основе успеха лежал малый диаметр винта — всего-то восемьдесят сантиметров. Для самолётов этой эпохи совершенно смешная величина.
После усовершенствований скорость заметно возросла — семьдесят километров в час эта авиетка выжимала, то есть вопросы аэродинамики стали существенными. Как раз в период этого триумфа на лётном поле появились корреспондент и фотограф. Они запечатлели наше детище с сидящим в кабине комсоргом и лётчиком-инструктором Саней Батаевым, а рядом — наша пионерская команда в строгих новеньких технических комбинезонах и с обязательными галстуками. Была публикация в газете — два снимка и статья о том, как комсомольская организация аэроклуба растит для страны будущих авиастроителей.
Ни на фото, ни в тексте я никак не был выделен — рост у меня пионерский, а свой аттестат зрелости я на лоб не приклеиваю, как и диплома о высшем образовании, который остался в далёком будущем, ставшим для меня прошлым. Ну и, когда наш гость писал заметку, я ему подсказывал нужные формулировки, чтобы повыпуклей выпятить руководящую и направляющую роль партийной организации и её верного помощника — Ленинского Союза Молодёжи Украины.
Некоторый ажиотаж, возникший на этой волне, позволил нашему комсоргу «пробить» где-то у себя наверху положительное решение о постройке группой пионеров-энтузиастов самолёта для побития рекорда скорости. Разумеется, речь шла не об абсолютном мировом достижении, а просто о том, что среди машин определённой группы мы окажемся быстрее всех — великих свершений от энтузиастов самоучек никто не ждал, хотя гонки на приз ОСОАВИАХИМА проводились ежегодно.
Главное — через центральный аппарат ОСОАВИАХИМа нам выделили средства на покупку двух моторов Рено. Однорядных, шестицилиндровых, мощностью аж за двести лошадиных сил. Ещё сказали, что их производство освоят на каком-то заводе в Воронеже, что не может не радовать. Хотя, это решение пока находится на стадии подготовки.
Появление на горизонте вполне приличных двигателей привело меня к пониманию — можно начинать движение прямиком к намеченной цели. То есть — строить полноценную боевую машину. Москитный истребитель. В предвоенные годы подобное веяние в нашей авиации было, но завершилось ничем — весьма интересный образец конструкции Воронежского авиаконструктора Москалёва — САМ-13 — благополучно «замотал» большой начальник из авиационного управления. Его отправили на продувку куда-то в Москву, а потом тянули время, пока не началась война, и все работы по новым образцам не были вынужденно свёрнуты. Собственно, его идею я и хотел воспроизвести с некоторым опережением по срокам. Дело в том, что машина эта получилась настолько лёгкой и гладкой, что с двумя моторами суммарной мощностью менее пятисот лошадок разгонялась у земли шибче, чем мессеры. То есть догнать их или удрать от них могла уверенно.
У этой лёгкости имелась и оборотная сторона — не могла эта боевая машина нести серьёзного вооружения. Пара ШКАСов винтовочного калибра — это, по мнению военных, маловато. Собственно, и я не возражаю против подобной позиции — для фронтового истребителя такой батареи недостаточно. Поэтому планирую поставить пушки, да не какие-нибудь, а тридцатисемимиллиметровые. И стрелять из них осколочными снарядами.
Однако не будем забегать вперёд — никто никаких пушек мне не даст, поэтому — действуем последовательно и целеустремлённо.
Разыскала меня Мусенька. После нашей встречи на Пасху она больше ни разу не появлялась в поле зрения и к группе энтузиастов-пионеров не присоединилась. Одни пацаны мне помогали. Так вот, заглянула она в ангар, подошла и сказала:
— Отец Николай просил зайти, — повернулась и пропала из виду. И это хорошо, а то в её присутствии я мигом теряю адекватность — слишком большой пласт памяти начинает ворошиться в голове.
Отец Николай принял меня у себя дома в обычной для юга Украины мазанке. Не стану долго рассказывать — получилось что-то вроде исповеди. Я вываливал всё, что помню и что по этому поводу думаю. Но не о себе, безгрешном, а о ближайшем будущем. Слушал святой отец внимательно и только изредка задавал вопросы. Такие, знаете ли, вопросы, которые помогают сосредоточиться, а не сбивают с толку. Как-то очень гладко лилась моя речь, и мысли не путались, перескакивая с пятого на десятое.