В первой серии ему почти нечего было делать — он должен был просто мелькать в кадре, чтобы зрители привыкли к новому лицу. Замена актера — дело серьезное. Во всех сценах его партнером был лорд Робин, младший брат Лидгейта — его играл Рэй Бьянчетти. Робин рассказывал Лидгейту о печальном финале романа Джорджианны и Перегрина. Это называлось «пересказ» — с их помощью зритель, потерявший нить повествования или просто случайно взглянувший на экран, схватывал смысл происходящего.
Алек еще не вошел в роль Лидгейта. Но во взаимоотношениях братьев прекрасно разбирался. Он хорошо помнил, что Брюс, его старший брат, терпеть не мог, если младшие — Гордон, Алек или Росс знали что-то ему неизвестное.
Именно это и следовало играть! Лидгейту были интересны рассказы Робина, но он напускал на себя безразличие. Он не просто стыдился копаться в чужом грязном белье — герцоги выше этого, — он был элементарно раздражен. Младшему брату не пристало знать больше старшего! Так не положено, это нарушение субординации. Рэй, в свою очередь, стал подыгрывать Алеку и тоже изображал раздражение: «Тебе ведь любопытно! Почему бы не признаться в этом?» Сцена оживала на глазах. Это были настоящие братья — Лидгейт и лорд Робин. Казалось, через мгновение они, сцепившись, покатятся по полу детской, царапая и кусая друг друга…
— Я слышал, что ты классный актер, — сказал Рей. — Но это потрясающе. Что ж, буду у тебя учиться.
Те, кого Алек сыграл до сих пор, отнюдь не могли похвастаться изысканными туалетами. Первый его герой, Крис, лихой молодой строитель в сериале «День за днем», основное экранное время проводил без рубашки и в таких тесных джинсах, которые вряд ли позволили бы нормальному строителю что-либо построить. Доктор Роберт Олдфидд в шоу «Обрести и удержать» щеголял в белом халате, а в «Страстях» его Дерек носил костюм бедного адвоката. Кстати, эта роль принесла ему известность, именно за нее он был удостоен «Эмми». Ну, а Алан в «Аспиде» менял костюмы как перчатки. Впрочем, и личность его претерпевала значительные изменения через каждые три-четыре серии.
Костюм, приготовленный для герцога Лидгейта, был изумителен. Рубашка из тончайшего белого льна с тремя шейными пуговичками, скрытыми узкой оборкой кружев. Штаны, очень плотно облегающие фигуру. Темный камзол великолепно обрисовывал грудную клетку, спереди достигая талии, а сзади ниспадая двумя длинными округлыми фалдами. Прекрасные ткани словно ласкали кожу, а портновское искусство чудесным образом меняло фигуру. И неважно, что к утреннему кофе подаются грошовые пончики — костюм выглядел на миллион долларов.
— Здорово! — сказал он Рэю, когда они вдвоем рассматривали себя в зеркало гримуборной. — Неужели остальные костюмы такие же?
Рэй кивнул:
— Но нам с тобой особенно повезло. — На нем был поблескивающий камзол, черноту которого оттеняли позолоченные пуговицы и богатое шитье. Рэй был симпатягой лет двадцати с небольшим, с густейшей темной шевелюрой. — У ребят, играющих щеголей и денди — вот у кого потешные костюмы! Но их выручают шейные платки.
Шейные платки — предтечи галстуков, украшение мужчин эпохи Регентства. Ни один актер не смог бы самостоятельно соорудить столь замысловатый узел. Какая-нибудь девочка с легкими пальчиками, служащая гардеробной, зачастую, зажав под мышкой листки с указаниями, завязывала их перед самым началом съемки.
— Даже и не пытайтесь сами его развязать, — щебетала она Алеку, обматывая тщательно отглаженную муслиновую ленту вокруг его шеи. — Мы это сделаем сами. Недавно мы поймали лорда Варлея, он пытался освободиться при помощи ножниц, а ведь ленту ткали по специальному заказу.
— Да, мэм. — Давненько никто из гардеробной не читал ему лекций. В «Аспиде» он был звездой — никто из младшего состава просто не осмелился бы заговорить с ним.
— Вот это узел «восточный». Он очень тугой и строгий, совсем без складок, — продолжала девушка, не прерывая своего занятия, — а у «трона любви» сбоку впадинка. У «бального» две впадинки по бокам и пара складочек вот тут. «Почтовая карета» намного свободнее. Но это для сэра Перегрина — это не ваш узел.
Алек улыбнулся:
— Тебе здесь нравится, правда?
— Очень. Я уже работала в «Любовь никогда не кончается». Мне казалось, там отлично, но здесь гораздо интересней! — Она отступила, чтобы полюбоваться на дело своих рук. — Вы ведь даже не знаете, что эти высокие воротнички вошли в моду потому, что у принца постоянно опухали железки. И у него в любой момент могла развиться профирия, что сводило с ума бедняжку короля…
— Нет, разумеется, этого я не знал. — Что такое «профирия»? Алек понятия не имел.
— Вы здесь много всякой всячины узнаете. Вам очень понравится, — заверила его девушка. — Не стесняйтесь и спрашивайте, если что-то будет непонятно. В любое время.
— Обязательно, — пообещал он.
Местом действия трех сцен, в которых он участвовал, была библиотека герцога — темный, богато отделанный зал с множеством полок, заполненных фолиантами в кожаных переплетах с золотым тиснением. Один из младших декораторов вдруг заволновался, не сочтет ли Алек это анахронизмом.
— Видите ли, именно так и должно быть. Надо, чтобы казалось, будто эту комнату отделывали во вкусе вашего дедушки.
— Спасибо, вы сняли камень с моей души, — познания Алека в области декоративного искусства были не столь глубоки, как подумал этот милый парень.
— Вот подождите, скоро увидите комнату в китайском стиле, — продолжал парнишка. — Она великолепна. И когда-то была в большой моде. Кстати, в стиле Дворца Регентов — того, что в Брайтоне — очень много из того времени.
— Ну, а я, то есть лорд Лидгейт, дока по этой части?
— Ну, вам далеко до сэра Перегрина, но вы и не настолько отстали от моды, как лорд Кортлэнд. У него вкусы совершенно в духе эпохи Иакова Первого.
— Да ну? — притворно изумился Алек. — Иакова Первого? Ты шутишь? — он даже приблизительно представить не мог, с чем это едят.
Когда работали над «Аспидом», половина состава понятия не имела, в какой стране происходит действие. А здесь все, вплоть до самых молодых, изъяснялись как доктора исторических наук, чья специализация — история Англии девятнадцатого века.
Потрясающе! Расхаживая по библиотеке, Алек промерил шагами все расстояния, пытаясь освоиться в декорации. Ему хотелось вести себя здесь непринужденно, как и его герой. Он провел ладонью по украшенной причудливой резьбой спинке стула. Что ощущал Лидгейт, делая вот так? А вообще герцоги — отличные ребята. Лидгейт владеет десятками тысяч акров земель. Чувствует ли он себя баловнем фортуны? Или настолько высокомерен, что воспринимает это как должное? А, может, его тяготит груз ответственности? Ничего этого Алек пока не знал. Но со временем обязательно узнает. Он будет знать, как сердится Лидгейт, как выказывает нетерпение, что им движет. Ну, а потом… Потом будет сплошной кайф — он станет экспериментировать. Нет, все-таки здорово, что он снова на работе!
Через неделю Алек убедился на деле, что работа над «Спальней моей госпожи» — это здорово. Очень талантливая труппа, актеры энергичны, работящие. Никто не фальшивил, не ленился и не переигрывал. Каждый верил в свое детище и делал все для его успеха.
В студии царила атмосфера сердечного дружелюбия. Это было совсем не похоже на работу над «часовиками», где в каждом эпизоде снимались два состава — вечерний и утренний. Здесь же актеры встречались по утрам в репетиционной. Все были знакомы. На ленч, прервав работу, собирались в актерской и во время еды смотрели отснятый материал. Они были сплоченной командой, дружеской компанией. В «Аспиде» Алек работал так напряженно, что многих даже в глаза не видел. Как же славно было сейчас приобрести друзей!