– Нет, он хочет, чтобы я показала вход в подземелье, где лежит отцовское золото.
– А не проще ли узнать об этом у отца? – продолжал допытываться Тредиаковский, впрочем не сбавляя шага и не выпуская руку Сони из своей.
– Он считает, что отец скорее умрет, чем скажет это.
– А где, вы сказали, прячется старый маркиз? – невинно поинтересовался Григорий.
– Я вам об этом не говорила. И не скажу, потому что это не моя тайна.
– Хорошо, хорошо, – неуклюже стал он успокаивать Соню. – Я ведь спросил просто так. В нашем деле никакие знания не помеха…
– Погодите, Григорий Васильевич, – задыхаясь, попросила Соня. Давайте хоть на минутку посидим на скамейке в этом парке.
Она показала на парк, ярко освещенный огнями, по которому, несмотря на поздний час, вовсю гуляли люди.
– Потерпите, дорогая, – он успокаивающе пожал её ладонь. – Осталось совсем немного.
– Немного до чего?
– До того момента, как вы, возможно, встретите свою горничную.
Наконец они остановились перед небольшим двухэтажным особняком, высокое крыльцо которого слабо освещал всего один газовый фонарь. У крыльца стояла черная, похожая на полицейскую, карета.
Завидев её, Тредиаковский невольно ускорил шаги, не замечая, что почти тащит за собой княжну. Наконец Соня выдернула у него свою руку и предложила:
– Если вам не терпится, бегите, а я пойду следом.
Григорий смутился.
– Простите, но мне так хочется поскорее узнать, что они нашли?
– Кто – они?
– Те, кто осматривал замок де Баррас, – с некоторой заминкой проговорил Тредиаковский, помогая ей взойти по ступенькам на крыльцо.
– Неужели вы так печётесь о моей горничной? – насмешливо поинтересовалась Соня.
Но Григорий ей не успел ответить, потому что на стук дверного молотка к ним вышел черноволосый мужчина лет сорока пяти с черными, торчащими в разные стороны усами и живыми черными глазами.
– Мсье Грегуар! И вы, Прекрасная Дама! Прошу вас, входите, мы вас ждём.
– Вы меня ждёте? – удивилась Соня: похоже, в последнее время только это ей и оставалось.
– Да, мы, – подтвердил брюнет. – Ведь, как только маркиз Флоримон де Баррас предстанет пред королевским судом, именно вы – мы все на это надеемся – будете основным свидетелем на процессе. Вы и ваша бедная служанка. К сожалению, мы опоздали – больше никого из девушек в замке не оказалось.
Он провёл их в большую комнату, в которой сидело ещё четверо людей, одетых в форму французских гвардейцев. Чуть поодаль на диване лежал какой-то большой сверток.
– Здравствуйте, мадемуазель, – встали они при виде Сони. – Здравствуйте, Грегуар!
Между тем, глаза Софьи упорно обращались к свертку, пока она не поняла, что это – завернутый в шерстяное одеяло человек. Она перевела вопросительный взгляд на мужчину, который открывал им дверь.
– Это ваша служанка, мадемуазель. Мы нашли её, обнаженную, в комнате, дверь которой можно было открыть лишь снаружи…
– Я тоже видела такую дверь, – кивнула Соня. – Мне можно посмотреть… на мою горничную?
– Конечно, мадемуазель, ведь это ваша служанка. Только она спит. Не проснулась даже, когда мы открыли дверь и сняли с неё цепь.
– Цепь? – ужаснулась Соня. – Вы хотите сказать, что она была закована в кандалы?
– Всего лишь за одну ногу. Что-то вроде ножного браслета. Судя по всему, его использовали довольно часто…
Да, это была Агриппина. Очевидно, ей не давали мыться, так что от неё исходил резкий запах немытого тела и ещё чего-то, чему княжна не могла подобрать названия. Бедная девчонка! Она так любила чистоту, что порой ей влетало за это от покойной Марии Владиславны.
– Опять мылась? – порой возмущалась та. – Можно подумать, тебя не из грязной деревеньки привезли, а из какой-нибудь…
Тут княгиня не находила слов, с чем сравнить такое пристрастие простой служанки к чистоте.
– И не грязная наша деревенька! – огрызалась та. – Мы вон каждую субботу в баньке паримся. Да и так, то к реке ходим по теплу, то из ведра обливаемся.
– Неужто и тебя к сему Луиза склонила?
– Зачем – Луиза? Я про неё и не знала такое. У меня батюшка кажное утро выйдет на двор босой, в одних портках, перекрестится на восток, да и жах! На себя ведро воды…
Почему именно сейчас это Софье вспомнилось? Из-за дорожек, которые оставили на лице девчонки пролитые слезы? Из-за спутанных прядей волос, которые наполовину закрывали её лицо?
Она прислушалась к негромкому разговору, который вели между собой четверо французов и Григорий. По-французски – Грегуар.