Молодой человек, который проникся к ней интересом, был одет в темную дорожную одежду. Не бедную, но и не слишком богатую, и по ней трудно было определить принадлежность его к какому-то кругу.
Для человека светского его одежда была грубовата. Для какого-нибудь мещанина – ненавязчиво изящна. Его можно было представить себе со шпагой в руке или верхом на коне, но никак не за прилавком магазина. В то же время он вовсе не походил на изнеженного франта, – всё в нем было просто и достойно.
Кроме того, он держал в руках книгу, на переплете которой было написано по-немецки: "Иоганн Фридрих Шиллер "Коварство и любовь".
Заметив, что Соня невольно прочла название книги, молодой человек едва заметно улыбнулся, а Соня опять покраснела.
Да что же это делается! Княжна вдруг разозлилась. Неужели сей невежа совершенно незнаком с этикетом, если позволяет себе вот так, в упор, разглядывать незнакомую даму, да ещё и посмеиваться над нею!
– А вон тот молодой господин в сером плаще, – шепнула ей на ухо Агриппина, – прямо-таки глаз с вас не сводит, ваше сиятельство!
Соне захотелось прикрикнуть на горничную – такого случая она не предусмотрела. Агриппина продолжала обращаться к ней по привычке почтительно, но княжеское звание её госпожи казалось нелепым здесь, в шестиместной карете. Наверное, княжне полагалось иметь своих лошадей. Надо будет, на остановке договориться с горничной, чтобы впредь обращалась к ней лишь по имени-отчеству.
Что же этот пассажир не отведёт от неё взгляда?! Будь Соня где-нибудь на улице или в бальной зале, она бы и ушла, повернулась спиной, но что делать, когда ты сидишь в карете, которая везёт тебя в благословенную даль и кроме того, больше нет свободных мест?
– Если бы можно было поменяться с кем-нибудь местом, – буркнула княжна своей горничной, просто для того, чтобы пожаловаться, как ей сие внимание неприятно.
Она и представить не могла, что Агриппина истолкует её слова, как пожелание, чтобы тут же приняться его исполнять. Служанка не нашла ничего лучше, как обратиться к сидящему напротив господину в лисьей шубе и надвинутой на глаза треуголке.
– Ваше благородие, вы не могли бы поменяться местами с моей госпожой?
– Не могу! – свирепо откликнулся тот. – И не хочу! Мне здесь удобно.
Софья вообще-то не собиралась никого утруждать, но грубость соседа тем не менее её задела. К тому же невольный взгляд на нахального молодого человека подтвердил, что он всё слышал и теперь откровенно потешается над нею. Соня подосадовала на свою служанку, которая в великой радости от того, что её взяли в путешествие, с самого первого момента бросалась выполнять любое желание княжны, даже вот так вскользь высказанное.
Соня опять взглянула на своего возмутителя спокойствия, хотя вовсе не хотела этого делать, а он состроил уморительную гримасу, как бы успокаивающую её и одновременно умоляющую: мол, простите, госпожа, я больше так не буду!
Соня, не выдержав серьезности, прыснула, а сосед расплылся в довольной улыбке.
К тому времени и мужчина в шубе, внимательно глянув на неё из-под шляпы, примиряюще буркнул:
– Простите, сударыня, мое невежество, но эти кареты… Меня так укачивает, что белый свет не мил! Сидеть же спиной к движению для меня и вовсе невыносимо!
Соня конечно же его простила, и опять мир вокруг засиял для неё всеми красками.
Карета ехала в весну, говоря поэтическим языком. Если в Петербурге ощущалось пока только её дыхание, то чем дальше на юг Соня и её спутники ехали, тем больше свидетельств пробуждения природы видели вокруг.
Отчего-то задерживаться где-то, кроме Швейцарии, Соня не собиралась. Ведь она не обычная праздная путешественница, что ездят из страны в страну, лишь поглазеть на достопримечательности, а потом живописать это в своих дневниках, испещряя листы восклицательными знаками.
Но в то же время, быть в Европе и не посмотреть хотя бы мельком Швейцарию? Мало ли, когда ещё доведется посетить сию страну – Мекку путешественников.
Всё-таки первоначальные замыслы Софьи насчёт того, чтобы не вернуться в Россию, все ещё бродили в голове и желанного успокоения, холодного рассуждения никак не наступало. Иными словами, княжна не знала, что будет с нею завтра и свою жизнь по полкам не раскладывала.
К тому времени она уже успела познакомиться со своим соседом по путешествию, тем самым, кто поначалу так её раздражал. Фамилия у него оказалась довольно редкая – Тредиаковский, и Соня поинтересовалась, не родственник ли он известного поэта?
Тот как-то странно взглянул на княжну и пробормотал:
– Дальний… Вы первая девица, которой знакома эта фамилия. Неужели вы читали и стихи…дяди?